Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
Боль исчезла, перелилась в крик:
– Товарищ Ракло! Пристрелите то опудало, шо в будке! Он скаженный! Скаженный!
Ракло выстрелил раз, другой, третий. Потом наступила тишина.
Причем тишина была отдельно. А Марик скулил отдельно. Ракло ругался некрасивыми выражениями. Дора выла.
И только тогда я ощутил всем сердцем – Марик разжал зубы и освободил меня с плена.
Ракло вроде очнулся от морока, запихнул маузер в кобуру:
– Тю! То ж хлопец, а не собака! А я ж думал, шо собака… Шмулик… Шо ж вы меня обманули, шо то собака?! А ну, вставай! И один, и другой вставай, пошли в хату! Наведем твердый порядок! И ты, старая, до хаты иди! Развели на частнособственнической почве целый бой! Щас разберемся! Щас!
Я немножко стонал и держался за кровавую рану. Однако смотрел прямо в взгляд Ракла. И он смотрел в моем направлении решительно и даже с искрой.
– Давай-давай, шкловское отродье! Знаю про тебя шо надо! И шо не надо – тоже хорошо знаю. Давно мечтал познакомиться за самую твою ручку…
Дора стояла, где была, и двигаться не собиралась. Она обхватила собой всего Марика, вместе взятого, и вкопалась таким образом в землю.
– Лешка! Помовч трохи! Дай хоть отойти от страха!
Дора сказала такие слова прямо и твердо.
Я не ожидал. Сам Ракло тут стреляет куда попало, а попавшаяся баба перечит, да еще по неполному имени.
– Тут дети раненые насквозь, а ты революцию на пустой почве разводишь! Размахался!
Ракло по виду особого ущемления и не почувствовал.
Растянул рот в улыбочке:
– Ты, Дорка, заткнися, сделай такую милость! Сама руку мою на хлопца направила. Как враг человечества была, такая и щас осталася. Тебе ж лучче – будешь лечить, грошики возьмешь.
Дора открыто засмеялась:
– Ты гроши человеческие не пересчитуй! Ты лучче отчитайся, где твоя чертовая машина с дымом? А? Забрали за заслуги? Забрали-таки? Не достойный ты этого дыма оказался! Бричка тебе – и то сильно много будет! На волах тебе трястися до самой твоей поганой смерти! Цоб-цобэ ты и больше ты нихто!
Ракло молча развернулся по направлению к выходу с создавшегося положения.
В своем молчании дошел до калитки, хлопнул, аж с отзвоном отскочил железный крюк.
Дора вдогонку бесстрашно добавила:
– Бинта с аптеки привези зараз же! А лучче отвези меня на своей таратайке, сама куплю, шо требуется! А закрыто будет, дак там маузером своим и помахаешь, шоб открыли!
Дора отпустила Марика. И строжайше наказала спокойно ожидать ее медицинской помощи милосердия. И главное – не рыпаться.
Грюкнула калиткой и кому попало напоказ громко воскликнула, как пьяная:
– Ну, давай, трогайся, товарищ Алексей!
Мы с Мариком стояли в растерянности.
Очень мне хотелось выглянуть на улицу и удостовериться, что Дора уехала с самим Раклом, да как! Как хозяйка. Ой, баба! А все ж таки я правильно ее выбрал перед Рувимом.
И тут я наткнулся на глаза Марика.
Нет, то не Марик стоял передо мной. То стоял Шмулик, сбежавший и, наверно, покойный ныне. Ободранный, слюнявый, в дрожащем состоянии с головы до самых его концов ног.
Совсем уже стемнело. И в темноте мне стало равнодушно все происходящее. На кольцо наплевать, на Шкловского тоже, не говоря про Марика и всех за ним.
Я комсомолец на хорошем счету. Пойду работать. На хлеб будет. А главное – будет свобода и светлое трудовое будущее. Без цепей, как правильно говорится.
И так мне стало… А стало мне легко и высоко видно: как я на собраниях выступаю, как меня разные люди слушают, и хлопают, и ногами топают, и свистят от безысходного восторга. А я их еще и дополнительно призываю и воодушевляю. Между прочим, своим примером, а не потому, что Розка с завитком своим гадским духами гадскими передушенным меня послала.
И на Розку мне в ту минуту было особенно наплевать. Вот особенно…
В такой важный в моей дальнейшей жизни момент Марик меня схватил за руку. За ту самую мою руку, что только что беспощадно и безответственно кусал до болючей крови. А кровь, между прочим, струилась тоненько по шкуре и даже немножко капала вниз, на грязную землю.
– Лазарь, миленький… Лазарь… А я знаю, где Шкловский…
Марик первый пошел в дом, как бы призывая меня и показывая, что теперь я за ним, а не он за мной. И походочка у него обнаружилась совсем другая. Сильно другая походочка.
Зашли.
Марик попросил хлеба или хоть что. Я собрал, что было, навалил перед ним полную миску объедочков-обкусочков. Ничего себе не сберег.
Сказал вежливо, по-товарищески:
– Кушай, Марик.
Ел Марик бесконечно. Каждой крошкой давился, пхал и пхал в себя уже не знаю куда.
Причем икал сильно от скопления сухомятки.
Я проявил внимание и заботу:
– Запить надо тебе, Маричек… Теплым запить. Самовар наставлю и попьешь.
Но рассудил, что самовар – долгое дело. Простой воды с ведра причерпнул – и кружку лично этому гаду под нос его вонючий поднес.
– Пей, Маричек… Да не жри ты хоч один момент! Пей!
Еще одна секундочка, и он бы мне сказал про Шкловского. Только мне.
Но вернулась Дора и выросла передо мной столбом.
Загородила гада Марика словами:
– А ну, самовар ставь, воду грей еще отдельно!
Я показал знаком, чтоб Марик молчал.
Дора развернула походный лазарет.
Первым делом завозилась с Мариком своим. На мой укус даже не глянула. Обидно, но кровь уже не сочилась. А чтоб ковырять для жалости – так я не Марик, не тот коленкор у меня в голове.
С одной стороны, мне нюхать-смотреть на Мариковское безобразие охоты не было. Но, с другой, ясной стороны, была необходимость следить, чтоб он лишнего не тявкнул.
Марик крутил глазами и дрыгался – привлекал к себе мое внимание, а заодно давал себе значение.
– Больно! Ой, больно! Отой мазюкой не мажьте! Оно ж щипи-и-и-ит! Ой, мой живо-о-о-от! Ой, не могу-у-у уже-е-е-е! Не могу-у-у-у!!!
Дора принесла много чего. Видно, Ракло в аптеке реквизировал. Обогатилась Дора, значит. Сколько она тут потратит материала, а остальное ж себе обратно загребет. Ясно. И гроши будет брать с людей, и продуктами.
– Дора Соломоновна, вы ж оставьте нам с Мариком… То ж не ваше. Ракло для нас выцарапал в аптеке.
Дора от возмущения взяла руки в боки:
– Не твое дело! Если хочешь знать, без меня и ниточки тебе б Ракло не дал. И ниточки! Гадость ты неблагодарная! Хлопчика замордовал и пулю на дите беззащитное направил. Видеть тебя не могу своими силами! Щас же беру Маричка до себя. На руках понесу! Тут не оставлю с тобой, живодером! Хуже струковца! Петлюра ты поганая! Тьху на тебя!
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
