Изабелла Челлингтон фыркнула и удивленно покосилась на жениха.
– Только не делай вид, Ральф, будто ты когда-нибудь вел себя иначе, – язвительно заметила она. – О, возможно, она и годилась для того, что бы украдкой целоваться в уголке! Да… я видела тебя и ее…
Изабелла осеклась, вскрикнув от боли. Ральф в два прыжка оказался возле невесты и железной хваткой схватил ее за плечи.
– С меня довольно! – прорычал он. – У Ровены хватит силы духа и смелости на десятерых таких, как ты… впрочем, ты не в состоянии даже понять ее. Ты никогда не знала настоящего горя. А вот Ровене пришлось несладко, да и впредь ее жизненный путь вовсе не будет усыпан розами. Хватит! Можно осуждать ее выбор, моя дорогая Изабелла, но не будем чернить ее! Заруби это себе на носу, если ты намерена стать моей женой.
Изабелла вырвалась и изумленно захлопала ресницами.
– Что значит «если я намерена стать твоей женой», Ральф? – прошептала она. – День нашей свадьбы уже назначен. Уж не собираешься ли ты выставить меня на посмешище? Я этого не потерплю! – добавила она, капризно топая ножкой.
Ральф Тиндалл внезапно устало вздохнул.
– Изабелла, ты выставляешь себя на посмешище без посторонней помощи, – холодно и злобно заявил он. – Не бойся, я не разорву помолвку. Но не забывай ни на миг: кроме делового соглашения, между нами ничего нет. Мой отец желает связать нас, чтобы замок Челлингтон и впредь принадлежал Тиндаллам, независимо от политической обстановки. Ты станешь моей женой и обязана будешь выполнять все мои желания. Пусть я действовал не по своей воле; но, вступив в брак, я намерен жить по своим правилам. Ты же, моя прекрасная леди, будешь плясать под мою дудку! И никогда больше не смей оскорблять Ровену.
Изабелла, ахнув, отпрянула от него, глаза ее сузились и стали похожи на щелочки. Краска отлила от ее лица.
– Ты хотел бы жениться на ней! – прошипела она. – Да-да, не отрицай, это написано у тебя на лице. Может, ты уже просил ее руки, но она тебе отказала? – Изабелла залилась истерическим хохотом. – Моя драгоценная малышка кузина отвергла сына великого полковника и сбежала с изменником! Вот что не дает тебе покоя. Она оскорбила тебя; поэтому ты в свою очередь пытаешься оскорбить меня, сообщив, что она сбежала с человеком, за которого я когда-то должна была выйти замуж…
Ральф Тиндалл влепил невесте звонкую пощечину, и Изабелла пошатнулась от удара.
– Довольно, женщина! – сквозь зубы процедил он. – Хватит испытывать мое терпение! Еще одно слово – и ты будешь жалеть о своей несдержанности до конца жизни.
Прижав руку к побагровевшей щеке, Изабелла Челлингтон горько разрыдалась. Не тронутый ее слезами, Ральф грубо продолжал:
– Мы поженимся через месяц. Если выяснится, что твой отец умер, мой отец и твоя мать, несомненно, последуют нашему примеру.
Изабелла Челлингтон смерила жениха испепеляющим взглядом.
– Жаль, что Эдвард Биверли не убил тебя, Ральф Тиндалл! – Она всхлипнула. – Ты намерен превратить мою жизнь в кошмар!
Ральф слегка отмяк; распухшие губы дернулись в циничной улыбке.
– Тебя не волнует ничто, кроме твоего личного удобства, верно, дорогая? – не спеша проговорил он. – Не бойся! Я буду избивать тебя не чаще двух раз в неделю, потому что у меня найдутся дела поважнее! Я буду следить за тем, чтобы ни один проклятый роялист не покусился на жизнь нашего лорда-протектора. Ему я предан всей душой – тебе же надлежит довольствоваться остатками. Это больше того, что ты заслуживаешь!
Изабелла перестала плакать и злобно посмотрела на Ральфа.
– Странно, – сварливым тоном заметила она. – Ты позволил Эдварду Биверли ускользнуть, а он не убил тебя. Неужели ни одному из вас недостало смелости прикончить другого? – Она вышла, громко хлопнув дверью, и Ральф остался один. Он застыл в задумчивости, последние слова невесты все еще звучали у него в ушах.
Да, Эдвард Биверли действительно мог его убить, но не убил. Ральф знал: окажись перевес на его стороне, он не проявил бы такого великодушия.
– Да, но смог бы я убить его – на глазах у Ровены? – пробормотал он вслух и криво усмехнулся. – Он мне не нравится, но и смерти его я не хочу… Что со мной такое? Скоро я, чего доброго, начну желать ему и моей милой сводной сестричке счастливого пути!
Кренясь и скрипя, фургон тащился по ухабам. Ровена понукала лошадь, увидев вдали рощу, в которой они могли укрыться на некоторое время.
Достигнув рощи, Ровена с трудом спустилась на землю, распрягла лошадь и стреножила ее. Руки и ноги у нее затекли, она перестала понимать, сколько прошло времени. Кажется, они уже целую вечность скитаются по дорогам и проселкам!
Состояние Эдварда внушало большие опасения: он метался в жару и часто бредил. Ровена старалась, как могла, облегчить его страдания.
В фургоне было достаточно съестных припасов. Сама Ровена с трудом, но жевала солонину и сухари, а вот для больного такая грубая пища совершенно не годилась. Она нашла мешок с зерном, по виду похожим на овес, и решила, что из этого можно приготовить для Эдварда более подходящую еду. Несомненно, овес положили в фургон для лошади.
– Ничего, кляча и травой обойдется! – пробормотала девушка, глядя, как счастливое животное щиплет травку под деревьями, презрительно отвернув от нее тощий круп.
О будущем она старалась не задумываться. Сейчас ей необходимо приготовить легкую пищу для Эдварда, разбудить его к заставить поесть. Часто бросая обеспокоенные взгляды на своего спутника, который что-то бормотал в бреду, она переоделась, умылась в ручье и кое-как причесала растрепанные волосы. Потом натянула на голову измятый, но чистый полотняный чепец и вдруг склонилась над Эдвардом во внезапном приступе безнадежного отчаяния. Рана на лбу понемногу затягивалась.
– Ах, Эдвард! – прошептала она, легко прикасаясь губами к его пылающей щеке. – Я вылечу тебя, любимый, не бойся!
Девушка понимала, что больной ее не слышит, но все же густо покраснела.
Выбранив себя за глупость, она принялась обшаривать внутренние карманы его куртки. В одном из карманов, залитом кровью, она нашла то, что искала. Пересчитав несколько мелких монет, она снова укрыла Эдварда попонами и мешковиной, убедилась, что лошадь надежно привязана и не убежит, а потом, часто оглядываясь назад, пошла полем к деревенскому домику, который заметила раньше. Она намеревалась купить молока, чтобы сварить из овса нечто вроде каши и накормить раненого.
Ей открыла полная, румяная женщина.
– Молока хочешь, милочка? Заходи, и я налью тебе молока. Вижу, у тебя с собой нет посуды; если заплатишь, я продам тебе и кувшин. Проездом здесь? Ты вроде не похожа на цыганку, милочка, – добавила женщина, с живым интересом разглядывая зеленое платье Ровены.
– Ох, что вы, хозяйка! Я не цыганка, – с достоинством возразила девушка. – Я просто путешествую с… с отцом. Мы едем к родственникам. Он говорит, сейчас ни у кого нет денег, чтобы путешествовать с комфортом, – продолжала она, пытаясь говорить и выглядеть беззаботно и весело. – Не могу сказать, что все это мне нравится, но кто я такая, чтобы задавать вопросы?
