— Деньги для вас превыше всего, не так ли? Имея многие тысячи, вы считаете каждый пенс…
— Неужели я кажусь таким скаредным?
— Кажетесь, но… я ведь не все знаю. Ваша матушка рассказала мне нынче утром об убийстве лорда Иннисфорда, — тихо сказала Татьяна.
В полутьме было трудно разглядеть выражение его глаз.
— Вот как? Надеюсь, она рассказала также, какую роль во всем этом сыграл ее драгоценный Принни? — Татьяна кивнула. — В таком случае вы, наверное, стали считать меня еще большим грубияном, чем до сих пор.
— Напротив, ваше поведение в этом деле было безупречным.
— Мне следовало бы тогда всех их разоблачить, — с горечью сказал Лукас.
— Боюсь, вы едва смогли бы чего-нибудь этим добиться, зато угодили бы в тюрьму, а так вам удалось по крайней мере спасти репутацию леди Иннисфорд.
— Не уверен, стоило ли это делать, — Далси не раз говорила о ней самые нелестные вещи… Теперь я и сам вижу, что за спутников она себе выбирает.
— Она поступила бы разумнее, если бы предпочла вас лорду Иннисфорду.
Лукас вздохнул:
— В то время я даже и не мечтал об этом.
— Вы были тогда очень молоды, — сказала Татьяна.
— Старше, чем вы сейчас. Однако вам не вскружили голову все эти разодетые в пух и прах франты, которые вас окружают. Интересно, каким вы представляете себе своего мужа?
— Я должна любить его… больше, чем любила Петра.
— Вы думаете, это возможно?
Она отвела взгляд.
— По крайней мере я надеюсь на это.
— Видите, какая между нами большая разница. Я, например, не могу себе представить, чтобы страсть, которую я некогда испытывал к Джиллиан, сочеталась хотя бы в какой-то степени со здравым смыслом. — Он поморщился. — Разве что речь пойдет о такой девице, как Сельма Борнмут.
— Она не подоходит вам. Но есть и другие девушки. — Татьяна опустила глаза.
— Что правда, то правда. Каждый сезон в свете появляются плоды нового урожая. Однако мне почему-то кажется, что они все на одно лицо. — Лукас нахмурился и взглянул на шахматную доску. — Мисс Гримальди, играете ли вы в эту дьявольскую игру?
— Играю, но плохо.
— Тем не менее скажите, что вы думаете о затруднительном положении, в котором оказалась белая королева?
Татьяна подошла к нему и окинула взглядом фигуры на доске.
— Но это вы ее поставили в тяжелое положение.
— Я хотел ее защитить.
— Придется пожертвовать пешкой.
— Вы попали в самую точку. Моя беда в том, что в шахматах, да и в жизни, я больше не могу рисковать — даже простой пешкой. Именно по этой причине я не поехал нынче вечером играть в карты к майору Торнтону и остался дома. Поразмыслив, я побоялся, что ставки могут оказаться слишком высоки.
— Тем не менее вы пошли на большой риск, поехав в Россию разыскивать меня.
— Вот именно. И к чему это меня привело?
Татьяна скорчила недовольную гримасу.
— Да уж. Даже в Брайтон приехали, хотя знали, что дадите пищу для разговоров.
— Я ожидал, что выйдет гораздо хуже, — откровенно признался он. — Вы были правы — в Англии в наши дни деньги и титул оправдывают все, что угодно. А вы, наверное, не сомневались в том, что станете сенсацией сезона? Что заставило вас так настойчиво стремиться к цели?
— Наверное, — медленно сказала Татьяна, — у меня просто не было выбора.
Лукас снова рассмеялся, на сей раз не так громко.
— В этом вы правы. А теперь мне надо подумать. — Лукас взглянул на шахматную доску. — Попробую последовать вашему совету, — сказал он, делая ход черным слоном и теряя оказавшуюся под угрозой пешку. — И какое преимущество это дает мне?
— Ходите ладьей, вот так…
— Боже мой, вы ее ставите под удар!
— Вовсе нет. Король отвечает таким образом…
— А потом? — Он, замолчав, улыбнулся. — Понимаю. Белый конь…
— И шах черному королю.
— Все это благодаря потере единственной пешки! — Лукас взглянул на нее. — Однако вы обманули меня, кузина, так как на самом деле отлично играете в шахматы. — Он выдвинул ногой стоявший напротив стул. — Садитесь и давайте играть.
— Не думаю, что это хорошая идея… — Татьяна с опаской взглянула на дверь, ожидая увидеть Смитерса или вернувшуюся графиню, и плотнее сдвинула полы пеньюара. — Я почти раздета.
— Что за жизнь без капельки риска? — воскликнул Лукас и, заметив, что Татьяна по-прежнему пребывает в нерешительности, добавил: — Ну, пожалуйста!
— Ладно. Только одну игру, и только если вы включите лампы…
Около половины третьего ночи, когда возвратилась графиня, они все еще играли и не сразу заметили ее появление. Две головы — темноволосая и светловолосая — склонились над черно-белой шахматной доской.
Лукас рассмеялся над ее попыткой взять назад ход, в результате которого оказывался под угрозой ее король.
— Вы уже убрали руку!
— С каких это пор мы так строго придерживаемся правил? — спросила Татьяна, и в этот момент Далси кашлянула.
— Вижу, моя дорогая, ты совершенно оправилась после вчерашних ужасных событий?
Две головы одновременно отпрянули друг от друга.
— После событий? О да, миледи, вполне.
— К тому же спокойная партия в шахматы… — начал Лукас.
— Тебе не следует забывать о состоянии кузины. Ты знаешь, сколько сейчас времени?
— Нет, — признался Лукас. — Полагаю, еще не слишком поздно, поскольку ты только что возвратилась домой.
Щеки графини порозовели.
— Мы засиделись за карточным столом у Паркеров. И вообще я не вижу необходимости докладывать тебе, когда и почему ухожу или прихожу.
— Полагаю, что и мне нет необходимости давать тебе отчет в том, почему я засиделся за шахматной доской.
Татьяна чувствовала себя крайне неловко, присутствуя при этой перепалке в пеньюаре и с распущенными волосами.
— Я спустилась вниз, чтобы взять книгу, а кузен Лукас… но нет, это не имеет значения. Вы абсолютно правы, мне не следовало здесь оставаться.
— Не следовало. Однако во всем виноват мой сын — я уверена, это он убедил тебя остаться.
Лукас откинулся на спинку стула, и Татьяна поспешила предупредить надвигавшуюся бурю.
— По правде говоря, я не заметила, как пролетело время, — сказала она, притворно зевнув. — Лучше мне поскорее лечь в постель.
— Может, закончим партию? — спросил Лукас.
— Нет, я устала.
