Успешный обманщик врет складно, мыслит быстро и моментально придумывает новые отговорки, если его пытаются уличить. Даже если бы Джонни не придумал, как ответить на мамин вопрос, ему нужно было бы сочинить импровизированный ответ мгновенно. Хотя многие люди способны быстро сориентироваться и с ходу выдать достоверный ответ, у маленьких детей это не получается. Но с возрастом они научатся.
Изощренная ложь требует умения контролировать свои эмоции. Настоящий обманщик способен симулировать эмоции, которых на самом деле не испытывает, разговаривая невозмутимо и притворяясь спокойным, заинтересованным, обрадованным, изображая все чувства, которые необходимы, чтобы ему поверили в данном конкретном случае. И для него еще важно уметь скрывать свои истинные ощущения, которые могут его невольно выдать. Джонни может злиться на директора школы за то, что он наказал его одного. Джонни может опасаться разоблачения, зная, что ему достанется от родителей за то, что он натворил в школе, а потом врал, пытаясь все скрыть. Может быть, ему стыдно перед родителями за свое вранье, а может быть, он испытывает возбуждение из-за удавшегося обмана. Все эти чувства нужно скрыть и надеть соответствующую маску, которая ему в этом поможет. В ходе некоторых моих исследований, посвященных детской лжи, выяснилось, что способность контролировать выражение своих чувств, как и многие другие способности, формируется и совершенствуется по мере взросления — и многие подростки в этом смысле уже не уступают взрослым [24].
Все эти навыки — память, способность планировать, умение поставить себя на место другого человека, высокая скорость мышления, быстрая речь и возможность контролировать эмоции — необходимы ребенку, чтобы повзрослеть. Печальная ирония заключается в том, что именно способности ребенка, свидетельствующие о его развитии, чем так гордятся его родители, становятся основой для его неблаговидных поступков в будущем, способных принести им столько разочарования.
Взросление и обретение независимости означают, что ребенок способен сделать выбор между правдивостью и нечестностью и в состоянии брать на себя ответственность за это. Когда ему известно, что он может уйти от ответственности, у него не так уж много вариантов. Искушение обмануть возникает у детей лишь в том случае, если они уверены, что у них это получится.
Быть независимым означает контролировать то, что о тебе могут знать другие люди. Право на частную жизнь предполагает, что человек сам решает, кто и что может знать о нем. Умение пользоваться своим правом на частную жизнь не предполагает, что человек должен лгать. Точно так же родители иногда говорят своим детям (кто вежливо, а кто и грубо): «Эй, это не твоего ума дело! Не спрашивай меня об этом» — и дети тоже могут ответить родителям нечто подобное[5].
Эти наблюдения за подростками, которые лгут, подтверждаются и представителями психоанализа, утверждающими, что ложь играет важную роль в отделении человека от своей семьи. Психоаналитики считают, что ложь не является исключительно свойством подростков, но активно присутствует и в жизни детей. Психолог Майкл Ф. Хойт пишет: «Когда ребенку в первый раз удалось соврать, это разрушает родительское всемогущество, то есть ребенок начинает осознавать, что и он наделен собственным разумом и волей, что и у него есть своя внутренняя жизнь, скрытая от взрослых» [25]. Секреты, утаивание информации, как далее замечает Хойт, рассматриваются как «важный этап в нормальном формировании границ личности и представления о собственном «я»... В целом, когда у человека есть свой секрет, это говорит о том, что у него есть что-то глубоко личное и уникальное, что он — самостоятельная личность» [26].
Когда дети становятся подростками, меняются не только их способности, меняется их отношение ко лжи, поэтому они обманывают чаще и прилагают для этого меньше усилий. Правила поведения в обществе, которые раньше представлялись им незыблемыми, теперь кажутся условностями. Младшие подростки обычно уже не принимают безоговорочно нормы поведения, признанные в обществе, или совершенно отвергают их [27].
Анна Фрейд, дочь Зигмунда Фрейда и детский психоаналитик, наиболее точно сформулировала кардинальный сдвиг, который происходит в сознании подростка. В своем труде «Эго и механизмы защиты» она отметила, что подростки
«...чрезвычайно эгоистичны, считая себя центром вселенной и единственным, что может представлять интерес, но при этом они могут быть преданными и мгновенно перейти от эгоизма к высшей степени самопожертвования. Они страстно влюбляются, но готовы немедленно разорвать эти близкие отношения. С одной стороны, они полностью растворяются в общении, с другой стороны, отчаянно нуждаются в одиночестве. Их бросает из одной крайности в другую: от слепого подчинения лидеру, которого они добровольно себе избрали, до бунта и протеста против любого проявления власти. Они скупы и материалистичны, но могут быть идеалистами-бессребрениками. Они могут быть аскетами, а потом погрузиться в самый примитивный первобытный разгул. Временами они ведут себя с окружающими грубо и непочтительно, а сами при этом до крайности ранимы. Их настроение меняется от беззаботного оптимизма до беспросветного пессимизма» [28].
С этой точки зрения ваш ребенок-подросток иногда может быть абсолютно достоин доверия, если находится в определенном настроении, но может быть абсолютно ненадежен, если оно резко изменится в противоположную сторону.
Подростки более уверенно обманывают своих родителей и меньше опасаются разоблачения. Как я уже упоминал, многие из опрошенных мной детей признавались, что сумели безнаказанно соврать, когда им было от 5 до 7 лет. Эго им удается не всегда, но дети понимают, что такое в принципе возможно. И если они так и будут продолжать врать, то есть вероятность, что с каждым годом у них это будет получаться все лучше и лучше. Если не бояться разоблачения, один из сдерживающих факторов исчезает.
Подростковый возраст — это переходный период и для детей, и для родителей, это время, когда правила, обязательства, привилегии и права меняются, и не за один раз, а постоянно, снова и снова, по мере того как подросток достигает независимости. Когда родители требуют от подростка более ответственного поведения, но при этом не ослабляют контроля над ним и все еще его защищают, возникают конфликты. Предполагаю, что именно в это время у подростков ослабевают угрызения совести из-за того, что они лгут, отчасти потому, что они больше не считают своих родителей всемогущими, отчасти потому, что подростки (в нашей культуре) стремятся добиться независимости от родителей и их нравственных ценностей.
Отвергая родительские ценности, подросток становится самостоятельным и независимым. Мнение его сверстников — а не родителей — становится для него более весомым. Будь то незначительное проявление конфликта поколений или полномасштабный бунт, подростки больше не испытывают желания всегда и во всем подчиняться воле родителей и делать то, что им велят. Подросток существует в двух относительно автономных мирах: в мире своих друзей и в мире своих родителей. Вспомните, что, по данным исследований, проведенных с участием мальчиков-подростков, те из них, кто продолжал уважать своих отцов, с меньшей долей вероятности оказывались вовлечены в антиобщественное поведение в компании сверстников. Но даже те, кто все еще желает получить родительское одобрение, хотели бы жить собственной жизнью и стремятся к этому, считая допустимым обман, который помогает им этого добиться. Оправдывая себя таким образом, подросток лжет, не слишком терзаясь угрызениями совести, и, как мы могли убедиться, реже склонен говорить правду.
