– Шьикарный бьерлога! – оглядевшись, восторженно присвистнула Женевьева. Пузднецов, которому квартира-шатер Шайморданова запомнилась только тем, что после первого и единственного ее посещения, он был избит до полусмерти, промолчал. Он бы предпочел оказаться скорее где-нибудь в сыром подземном склепе, заживо замурованным в одну из могил.
– Можете выбрать себе любую вещь – сувенир на память, – широко улыбаясь, предложил Руслан. – Все мое – ваше.
– О! Ти душка! – француженка, сразу приметившая висящий на стене раритет – двуручный прямой меч с рукоятью из кости моржового пениса, захлопала в ладоши. Но поскромничала, да еще представила себе, как повезет полутораметровый меч через границу, и остановила свой выбор на изысканном длинном мундштуке, по странному совпадению, выточенном из той же косточки, что рукоять меча. Пузднецов же, исключительно из страха обидеть гостеприимного хозяина, подобрал первое, что попалось под руку – невзрачную деревянную пепельницу.
Хороший выбор, – одобрил Шайморданов. – Из этого мундштука в двадцатых годах Сталин отравленными дротиками плевался в своих недругов, а когда недругов не осталось, перешел на трубку. А пепельница сделана из обломка косого креста, на котором был распят святой апостол Андрей Первозванный.
Вытаращив глаза на пепельницу, будто держал в руках ядовитую змею, Илья быстро убрал артефакт в карман, даже не вытряхнув из него окурков.
– У менья длья тебья тоже есть особый подарок, – налюбовавшись мундштуком и вдохнув горечь смолы истории, осевшей на его поверхности, Женевьева шустрой цапелькой пробежала в прихожую, где оставила свою сумочку, больше похожую на кошелек с длинным ремешком для ношения через плечо. Пошуршав минутку неведомым содержимым сумочки, девушка вернулась, неся в вытянутых руках желтую тряпицу. – Это жёлтый майка льидера! Надпись я сама сочьинила! – пояснила Жене, протягивая Руслану хлопчатобумажный дар. Руслан благодарно улыбнулся, хоть улыбка вышла кисловатой, обнажился по пояс и тут же облачился в подарок. На груди и животе майки красовалась размашистая трехстрочная надпись:
«DON'T BE SHY
DON'T EVEN TRY
I'M THE ONLY SHY».
Дословно надпись переводилась «НЕ СТЕСНЯЙСЯ, ДАЖЕ НЕ ПЫТАЙСЯ, Я – ЕДИНСТВЕННЫЙ РОБКИЙ». Что уж говорить, довольно странная надпись, особенно для майки лидера, и уж тем более для Шайморданова. Но Шайморданов юмор парижанки оценил. Дело в том, что школьной кличкой Руслана было трехбуквенное сокращение от его фамилии – Шай. Теперь его так никто не называл, но для общения в сети Руслан выбрал себе никнэйм Shy – транслитерированный в латиницу аналог Шая. Именно под этим ником Руслан и познакомилась с Женевьевой. Поэтому каламбур на майке правильнее было бы читать так «ДАЖЕ НЕ ПЫТАЙСЯ БЫТЬ ШАЙМОРДАНОВЫМ, ПОТОМУЧТО Я – ЕДИНСТВЕННЫЙ ШАЙМОРДАНОВ».
– Спасибо, Женечка, – поблагодарил Руслан, на сей раз искренне, и влажно чмокнул девушку в смуглую щечку. На этом ритуал обмена любезностями успешно завершился, и Шайморданов, тщательно подбирая слова, перешел к делу: – Жене, ты знаешь, в какой затруднительной ситуации мы с Илюшей оказались по причине сбоя в небесной канцелярии. Не близость моей смерти меня угнетает, нет. Меня угнетает свершившаяся несправедливость. Пусть я умру во цвете лет, пусть меня запомнят молодым и здоровым, не беда. Но что будет с Илюшей? Сколько будут тянутся его серые безрадостные дни, пусть остальным они и покажутся преисполненными солнечного света? Зачем ему существовать без души? В этом нет никакого смысла. И наша обязанность, наш святой долг – вернуть ему положенное природой и Богом, вдохнуть душу в его бренное тело. Моей решимости хватит, чтобы свернуть горы, но без твоей помощи, без содействия Ильи, я обречен на неудачу. По сути, вопрос один – что делать будем?
Для Пузднецова день выдался отнюдь не таким серым, как об этом обмолвился Руслан, но очень уж утомительным. Изнуренного сексом, утяжеленного сверхплотным ужином в «Пекине», измученного бесконечным «Евгением Онегиным», Пузднецова прочувствованная речь Руслана добила окончательно. Чудом не свалившись с мягкого пуфика, Илья уснул, оповестив об этом мир богатырским храпом.
– Ах ты сука! – Шайморданов побагровел. – Я вокруг тебя на хромой козе фуэте кручу, а ты дрыхнешь?!
– Не надо, Шай. Ильюша устал, пусть поспит, а мы с тобой подумаем, – легким, как дуновение ветерка, жестом, Жене перехватила кулак Руслана, когда тот был всего в нескольких сантиметрах от подрагивающего в такт храпу носа Пузднецова. Шайморданов коротко рыкнул откашливающимся медведем, но с девушкой согласился – бережно взял спящего Илью на руки и перенес в спальню.
– На тебя вся надежда, Женечка, – Шайморданов подивился тому, насколько свежей и отдохнувшей выглядит молодая парижанка. И тут же с грустью подумал, что через несколько часов обнаружит себя обдолбанным в хлам. – Что ты говорила про науку и веру?
– Начньем с науки. Наука отрицает сущьествование души, хоть и не все учьеные с этьим согласны. Методом отрицанья наука как бы гворьит – воньючий лапи прочь от тонких материй. Не позвольяет грубым вмешатьельством творить духовный инженерий! – бойко тараторила Женевьева. – Околонаучный брет о взвешьивании душ и плотностьи астрального тела – маскировка. Плохой теория, который может раскритиковать каждый турак. Мимикрия души есть абсолют, храньимый секрьет мудрых! Мистики говорьят: «сделаль фото души! сделаль пересадку души! браль души в рукьи!» Ну да кто им повьерит?! Вот тут и возньикает вопрос вьеры! Вьеришь ты, нет – не важно. Важно, чтобы вьера была в твоей душе.
Руслану стало очень плохо. Невыносимо захотелось обозвать Женевьеву дурой и выставить за дверь, а еще лучше – выкинуть из окна. Какого черта она лечит его теориями?! Забыла, что не в чате своем сраном сидит! В рот ей, что ли, запердолить, чтоб заткнулась? Жене мыслей читать не умела, поэтому продолжала с энтузиазмом: – Льично я вьерю в льюбовь. В этом и есть мойя душа. Когда я займись льбовью, не важно с кьем, в момьент оргазма мойя душа собирайется в комок. Она становиться такой, что ее можно щьюпать.
– Минутку, – хоть Шайморданов и не особо вникал в суть болтовни похотливой девицы, ему показалось, что некое рациональное зерно – по крайней мере, намек на его присутствие – он уловил. – Ты говоришь, что в момент оргазма душа собирается в комок. А до этого она где находится?
– О, она растворьена во всьем тьеле, – для наглядности Женевьева провела пальчиком от мочки уха до весьма соблазнительного бедра. – Но основной ее масса в головье и грудьи.
Шайморданов припомнил, что как-то слышал такой парадокс. Только речь шла не о душе человека, а о его эго, то есть «Я». Если человеку отрезать руку/ногу, положить рядом с телом и сфотографировать, то рассматривая фотографию, ампутант без раздумий скажет – это я, а это моя рука/нога. Если же отсечь голову, и произвести те же дальнейшие манипуляции, то человек затруднится с ответом. Как будет правильнее: это я и моя голова, или это я и мое тело/туловище? Конечно, чушь собачья. Если человеку отрезать хоть руку, хоть ногу, он не будет рассматривать никаких фотографий – он будет орать от боли и страха, как резаный – в этом Руслан не сомневался. А обезглавленный человек задумываться над правильностью формулировки уж точно не станет. Но если заменить «Я» на душу, а отсечения проводить чисто умозрительно, то некий смысл во всем этом бреде появляется.
