После ухода Эль-Патрона веселье разгорелось с новой силой, но с Маттом никто не заговаривал. Его словно не замечали. Побродив немного, он собрал свои скромные подарки, оставив аккумуляторный автомобиль на попечение слуг.
Матт направился в квартиру Селии, разложил на диване ее свитер и книгу Тэма Лина. Потом распаковал подарок Марии. Это была коробочка ирисок, которые она приготовила своими руками. Он знал это, потому что девочка не удержалась и выболтала ему секрет еще на прошлой неделе. Мария никогда не умела хранить тайны.
Матт знал, что Мария вечно припасает всякую всячину: поношенные рубашки, сломанные игрушки, бумагу, в которую заворачивают подарки. И ударяется в истерику, если хоть что-нибудь из ее сокровищ пропадает. Селия говорила, это оттого, что девочка лишилась матери, когда ей было всего пять лет. По ее словам, в один прекрасный день мать Марии просто ушла из дому и больше не вернулась. Никто не знал, куда она подевалась, а если и знал, то Марии не говорил. Когда Мария была маленькая, она думала, что ее мама потерялась в пустыне. По ночам она просыпалась в слезах, утверждала, что слышит мамин голос, но, разумеется, ей это только мерещилось. С тех пор, по словам Селии, у Марии и появилась привычка все запасать. Вот почему она никогда не выпускала Моховичка из виду, и вот почему щенок вырос таким трусишкой...
И вот Мария нарезала свою драгоценную оберточную бумагу на квадратики и завернула в них ириски! Глядя на них, Матт почувствовал себя последней свиньей. Ну почему, почему он не послушался, когда Тэм Лин просил его оставить Марию в покое?! Матт бережно закрыл коробку и отложил ее в сторону.
Селия задернула шторы. Как всегда, затеплила лампадку перед статуэткой Святой Девы Гвадалупской. В покоробленном от времени платье с дешевыми гипсовыми цветами у ног, Святая Дева выглядела весьма скромно, но Матт и не хотел, чтобы Она была другой. Он залез под одеяло и, пошарив, отыскал своего старого плюшевого мишку. Он бы скорее умер, чем признался Марии, что до сих пор спит с игрушкой.
12 Существо на кровати
Матт проснулся оттого, что в комнате было жарко и душно. Свеча перед статуэткой Святой Девы догорела, оставив после себя восковой запах, накрепко впитавшийся в занавески. Он распахнул окно и зажмурился от внезапно хлынувшего в комнату солнечного света. Утро было в разгаре. Селия уже ушла на работу.
Матт протер глаза, увидел на полке подарок Марии, и воспоминания о вчерашнем празднике вновь навалились на него во всей своей чудовищной отчетливости. Он знал, что должен помириться с девочкой, но в то же время прекрасно понимал, что та не сможет сразу простить его. Ей нужно время, чтобы остыть, успокоиться... Если пойти к ней прямо сейчас, она захлопнет дверь перед его носом.
Матт оделся и без удовольствия позавтракал обнаруженными в холодильнике остатками вчерашней пиццы. Квартира была пуста, в огороженном садике тоже никого не было, лишь щебетали птицы. Он спустился вниз и полил огород.
Следующий день после дня рождения Эль-Патрона всегда проходил в тягостном унынии. Никто, казалось, больше не вспоминал, чей он клон, и все его временное могущество рассеивалось как дым. Слуги снова переставали обращать на него внимание. Алакраны относились к нему как к комочку шерсти, отрыгнутому Моховичком на ковер.
Время тянулось мучительно медленно. Матт немножко поупражнялся на гитаре — этот талант он развивал в себе без помощи мистера Ортеги. Учитель музыки не мог возложить руки на гитарный гриф и поэтому не был способен улавливать ошибки. Потом Матт принялся читать книгу, подаренную Тэмом Лином. Телохранитель обожал книги о природе, хоть сам читал невыносимо медленно. У Матта уже была книжка о диких животных, о том, как разбивать лагерь, как читать карты, как выжить одному в пустыне... Тэм Лин хотел, чтобы Матт проштудировал их от корки до корки. Телохранитель регулярно брал мальчика в походы в горы Ахо и упорно тренировал его.
В принципе, Матту не полагалось заниматься ничем опасным для жизни. Ездить верхом ему разрешалось только на послушных лошадках, купаться только в присутствии телохранителя, лазать по канату — только если внизу лежала целая гора мягких матрасов. Любой синяк или порез незамедлительно излечивался с величайшей тщательностью.
Но раз в неделю Тэм Лин вывозил Матта на практические занятия. Они уходили из дома якобы для того, чтобы посетить атомную электростанцию Алакранов или опиумный завод — вонючую преисподнюю, полную лязга машин, где не смог бы выжить даже идиойд. Однако на полпути Тэм Лин поворачивал лошадей к горам.
Матт обожал эти походы. Эль-Патрона хватил бы инфаркт, узнай он, по каким крутым утесам карабкается его клон и сколько гремучих змей распугал он в расселинах между камнями. Во время этих нечастых вылазок Матт чувствовал себя сильным и по-настоящему свободным.
— Можно войти? — послышался робкий голос. Матт аж подпрыгнул. Погрузившись в сладкие грезы, он не заметил, как дверь в гостиную отворилась.
— Это я... Фелисия,— дрожащим голосом произнесла женщина, как будто не была до конца уверена в том, кто она такая.
«Ну и чудеса»,— подумал Матт. Фелисия никогда не проявляла к нему ни малейшего интереса.
— Что вам нужно? — спросил он.
— Я... подумала, что нужно... зайти.
Глаза жены мистера Алакрана были полуприкрыты набрякшими веками, как будто ей очень хотелось спать. Ее окутывал едва ощутимый аромат корицы.
— Зачем?
Матт понимал, что ведет себя грубо, но разве Алакраны когда-нибудь обращались с ним иначе? Кроме того, Фелисия непрестанно раскачивалась взад-вперед, и было в этом раскачивании что-то необъяснимо отталкивающее.
— Можно... сесть?
Матт пододвинул ей кресло — похоже, сама она была не в состоянии сделать это. Хотел было помочь сесть, но она его оттолкнула.
Ну конечно же, он ведь клон! Ему не положено касаться людей. Фелисия рухнула в кресло, и с минуту они пристально смотрели друг на друга.
— Ты хо... хо... хороший музыкант,— произнесла Фелисия, запинаясь, словно признание это стоило ей неимоверного труда.
— Откуда вы знаете?
Матт не припоминал, чтобы когда-нибудь играл в ее присутствии.
— Все... так говорят. Это... весьма неожиданно. У Эль-Патрона нет... музыкального дара.
— Он любит послушать,— сказал Матт.
Ему не нравилось, когда критикуют Эль-Патрона.
— Знаю... Раньше он слушал... меня...
Матту стало неловко. Выходило, что, начав играть на пианино, он лишил Фелисию той невеликой доли внимания, какую она получала от других.
— Когда-то я была... знаменитой пианисткой и... выступала с концертами.
— Я слышал, как вы играете.
— Слышал?! — Глаза Фелисии распахнулись чуть шире.— Ах да! В музыкальной комнате. Я была гораздо лучше... пока со мной... пока у меня...
