Сердце Кэтрин больно сжалось.
Посторонний человек!.. — подумала она с тоской. Вообще-то, этот мальчик прав. Я для Бернарда — посторонняя…
— Я знаю, что у меня получится добиться успеха! — с чувством произнес Робин, и Кэтрин едва удержалась, чтобы не улыбнуться его юношеской горячности. — Я должен по крайней мере попробовать!
Она напряженно молчала.
— Я очень вас прошу! — с мольбой в голосе произнес он.
Устоять перед его настойчивостью и очарованием было поистине невозможно. А еще — не признать, что он действительно серьезно все продумал.
— Я ничего не буду обещать тебе, — сказала Кэтрин. — Сомневаюсь, что твой папа прислушается к моему мнению…
— Пообещайте лишь одно, — протараторил Робин, чувствуя, что почти добился, чего хотел. — Что расскажете ему об этом нашем разговоре, ладно?
— Ладно, Робин, — неохотно ответила Кэтрин. — Обещаю.
9
Кэтрин задумчиво расчесывала волосы у зеркала. Они красиво блестели в свете холодного зимнего солнца, струившегося сквозь окно.
Бернард посмотрел на ее отражение.
— О чем-то размышляешь?
Естественно! Безрадостные мысли роились в ее голове, как овны над лошадиным крупом в жаркий летний день.
Завтра ей предстояло проститься с Бернардом. Он возвращался в Лос-Анджелес. Кэтрин давно поняла, что все хорошее когда-то заканчивается, а удержать счастье навеки никогда не получается.
— Ты мне не ответила, — напомнил Бернард.
Кэтрин очнулась и повернула к нему голову.
— Я думаю о своем.
— О завтрашнем дне?
— Нет! — отрезала она. — О чудном костюмчике с оборкой, в котором мне предстоит сегодня фотографироваться!
Бернард усмехнулся.
— Все было замечательно, Кэтрин, — начал было он, но замолчал, когда она резко вскинула голову.
— Бернард, только давай не будем оставшееся у нас время тратить на разговоры о том, что было и прошло. На то, чего уже никогда не вернешь.
Бернард надел на себя рубашку.
Если она намерилась перехитрить меня и решила действовать методом от противного, то скоро убедится, что все равно ничего не добьется, — подумал он.
— Хорошо, будь по-твоему.
Ему и в голову не могло прийти, что мысли Кэтрин заняты не только их предстоящим расставанием, но и просьбой Робина, которую она так до сих пор и не выполнила.
— Бернард, не знаю, как заговорить с тобой об этом…
Ну, вот! Начинается! — с легким раздражением подумал Бернард.
— В чем дело? — спросил он и очень многозначительно взглянул ей прямо в глаза.
Полагает, что сейчас я брошусь ему на шею и скажу, что до безумия его люблю! — подумала Кэтрин. Что без него не смогу жить. Что в тот момент, когда его самолет оторвется завтра от земли, мое сердце разлетится от страдания на куски.
Вообще-то она чувствовала, что нечто подобное ей предстоит пережить. Но сейчас ее занимало совсем не это.
— Я хочу поговорить с тобой о Робине.
Бернард напрягся. Его лицо приняло отчужденное, даже несколько враждебное выражение. Всем своим видом он давал Кэтрин понять, что Робин — его драгоценность, и у нее нет ни малейшего права о нем разглагольствовать.
— Я не понимаю, — настороженно ответил он.
— Бернард, Робину кажется, что ты до сих пор видишь в нем маленького ребенка, — спокойно сказала Кэтрин. — И, боюсь, я не могу не согласиться с ним.
— Кэтрин, — угрожающе пробасил Бернард.
Она не обратила внимания на угрозу. А также на гневный огонь, вспыхнувший в его глазах.
— Понимаешь, однажды наступает такой момент, когда родители должны понять, что их дети выросли…
— Я не намерен разговаривать с тобой на подобные темы, — перебил ее Бернард…
— А я настаиваю! — в свою очередь прервала его Кэтрин. — Робин считает, что ему не хватает свободы. Свободы принятия каких-то важных для него решений, которые могут коренным образом…
— Свободы? — переспросил Бернард.
— Именно! Свободы! — Кэтрин воодушевленно кивнула. — Подросткам она просто необходима. Именно в этом возрасте люди решают, с чем связать свою дальнейшую судьбу, какой путь в жизни выбрать.
— Именно в этом возрасте люди становятся наркоманами, привыкают к спиртному. Мальчики в пятнадцать лет дымят как паровозы, девочки — вступают с кем попало в половые отношения!
Кэтрин замерла.
— Только не принимай это на свой счет, — поспешно добавил Бернард.
— Не принимать это на свой счет? — выкрикнула Кэтрин. — Но ведь ты умышленно завел разговор о девочках! Захотел доставить мне боль? У тебя ничего не получится! Когда я впервые вступила в половую связь, мне было восемнадцать! Я имела на это полное право! — К тому она же любила своего первого мужчину, но сейчас не хотела об этом упоминать.
— Давай перейдем к главному! — нетерпеливо попросил Бернард. — Говори, что ты задумала. Намереваешься объявить мне, что Робин начал курить?
— Нет! Конечно нет. Ему всего четырнадцать лет!
— Я прекрасно об этом знаю! — заявил Бернард.
На протяжении нескольких мгновений они сражали друг друга взглядами.
Если мы будем продолжать в таком же духе, подумала Кэтрин, то я ничем не помогу Робину. Пожалуй, мне следует успокоиться.
— Бернард, — ровным голосом произнесла она. — Времена меняются. Нынешняя молодежь живет уже по своим, отличным от прежних, законам.
— Я знаю, — ответил Бернард. — Может, я и старомоден, но сыну желаю лишь лучшего.
— В этом трудно усомниться, — сказала Кэтрин. — Но не следует подобно наседке простирать над ним крылья. Твоя задача — помочь ему, направить, поддержать. А принимать важные решения, касающиеся его дальнейшей жизни, может только он сам.
— К чему ты клонишь? — повелительным тоном спросил Бернард.
Кэтрин вдохнула побольше воздуха.
— Робин хочет стать гитаристом, — выдала она на выдохе. — Мечтает играть в ансамбле и серьезно заниматься музыкой.
Бернард покачал головой и окинул Кэтрин таким взглядом, будто разговаривал с сумасшедшей.
— Робин собирается быть математиком.
— Теперь уже не собирается, — сообщила Кэтрин. — Он связался с преподавателем из консерватории, познакомился с ребятами-профессионалами, которые приглашают его в свой ансамбль.
Бернард смотрел на нее так, словно она только что залепила ему хлесткую пощечину.
— Кто тебе сказал все это?
