— Потому что ты сама сказала: пусть остается. «Пусть показывают его каждую пятницу». Твои слова.
— Я была пьяна, — смутилась Мария. — И это была шутка.
— Шутка, за которую мы оба дорого расплачиваемся.
Мария фыркнула.
— Тебе просто нравится мысль, что этот фильм смотрят другие. Поскольку именно таким ты хочешь, чтобы тебя видели. Великим любовником… — И прикусила язык. Она чуть было не ляпнула, что этот фильм — единственное документальное подтверждение его гетеросексуальности. Мария прикрыла глаза. — Луазо мог бы заполучить фильм.
Она была уверена, уверена, уверена, что Луазо не видел фильма, но воспоминания о пережитом страхе еще жили в душе.
— Луазо мог бы его забрать, — отчаянно повторила она, страстно желая, чтобы Жан-Поль согласился с ней хоть в этом.
— Но он не станет! — отрезал Жан-Поль. — Не станет, потому что тут замешан я, а твой бывший ненавидит меня всеми фибрами души. Проблема в том, что я отлично понимаю почему. Я тебе не подхожу, Мария. Скорее всего ты бы отлично справилась, только вот дело в том, что Луазо ревнует тебя ко мне. Может, нам стоит на несколько месяцев перестать видеться?
— Наверняка стоит.
— Но я этого не вынесу, Мария.
— А почему нет, черт побери? Мы не влюблены друг в друга. Я всего лишь подходящая компаньонка, и у тебя столько других баб, что ты моего отсутствия и не заметишь. — Она запрезирала себя, даже не успев закончить предложение. Жан-Поль, естественно, тут же вычислил ее мотивы и ответил:
— Дорогая моя крошка Мария! — Он коснулся ее ноги, легонько и без сексуального подтекста. — Ты не такая, как все. Другие — всего лишь глупые телки, развлекающие меня, как предметы декора. Они не женщины. Ты — единственная настоящая женщина, которую я знаю. Ты — женщина, которую я люблю, Мария.
— Месье Датт и сам мог бы забрать фильм, — сказал Мария.
Жан-Поль свернул к бордюру и остановился параллельно припаркованной машине.
— Довольно уже играть в эту игру, Мария.
— Какую игру?
Таксист позади них громко выругался, сообразив, что они не собираются ехать.
— Игру под названием «как-я-ненавижу-Датта»! — отрезал Жан-Поль.
— Но я его действительно ненавижу.
— Он твой отец, Мария.
— Он мне не отец, это всего лишь дурацкая сказка, которую он мне наплел по каким-то своим соображениям.
— А где тогда твой отец?
— Погиб в 1940 году в Буйоне, в Бельгии, во время сражений с немцами. Убит при воздушном налете.
— Сейчас ему было бы столько же лет, сколько Датту.
— Как и миллионам других мужчин! — отрезала Мария. — Это такая идиотская ложь, что не стоит даже споров. Датт рассчитывал, что я ее проглочу, но теперь об этом и не заговаривает. Это дурацкая ложь.
Жан-Поль неуверенно улыбнулся:
— Но зачем?
— Ой, Жан-Поль. Зачем… Ты же знаешь, как работают его гнусные мозги. Я была замужем за важным сотрудником Сюрте. Неужели не видишь, как ему было выгодно, чтобы я считала его своим отцом? Своего рода страховка, вот зачем.
Жан-Полю этот спор уже надоел.
— Значит, он не твой отец. Но я все равно считаю, что тебе стоило бы с ним сотрудничать.
— Каким образом сотрудничать?
— Подкидывать ему информацию.
— А он сможет добыть фильм, если информация будет стоящей?
— Могу у него спросить, — улыбнулся Жан-Поль. — Вот теперь ты мыслишь конструктивно, любовь моя.
Мария кивнула, и машина снова влилась в дорожное движение. Жан-Поль поцеловал ее в лоб. Таксист это увидел и вопреки запрету коротко посигналил. Жан-Поль еще раз поцеловал Марию в лоб, на сей раз более страстно. Огромная Триумфальная арка возвышалась над ними, пока они кружили на площади Звезды, как обмылки в кухонной раковине. Сотни шин скрежетали, борясь с центробежной силой, а потом их вынесло на авеню Гранд-Арме. Поток машин встал на светофоре. Между автомобилями сновал мужчина, собирая деньги и взамен просовывая в окна газету. Его движения напоминали танец с веером. Сигнал светофора сменился, и машины двинулись дальше. Мария развернула газету. Краска еще не высохла и размазалась под большим пальцем. Заголовок гласил: «Исчез американский турист». И опубликована фотография Хадсона, американского исследователя водорода. В газете писали, что он сотрудник фирмы по изготовлению замороженных продуктов и фамилия его Паркс. Именно эту версию выдало американское посольство. Ни имя, ни лицо ничего не говорили Марии.
— Есть что-нибудь интересное? — спросил Жан-Поль. Он был занят дуэлью с «мини-купером».
— Ничего. — Мария попыталась оттереть типографскую краску с пальца. — В это время года ничего и не бывает. Англичане называют его мертвым сезоном.
Глава 18
«Ле-Шьен» представлял собой мечту тусовщика. Темно, душно, все извиваются, как черви в банке. Музыка ввинчивалась в уши, а выпивка дорогущая даже для Парижа. Я сидел в уголке вместе с Бирдом.
— Местечко совсем не в моем вкусе, — заявил Бирд. — Но почему-то мне тут нравится.
Девица в золотом вязанном крючком брючном костюме, протискиваясь мимо нашего столика, наклонилась и чмокнула меня в ухо.
— Дорогуша, давно не видеть, — заявила она, на сем исчерпав свои познания в английском.
— В десяточку, — хмыкнул Бирд. — Просто насквозь видишь, черт подери!
Девица нежно потрепала его по плечу и двинулась дальше.
— У вас и впрямь занимательные друзья, — сказал Бирд. Он перестал критиковать меня и начал рассматривать как социальный курьез, достойный изучения.
— Журналист обязан иметь разные знакомства, — объяснил я.
— Бог мой, конечно! — согласился Бирд.
Музыка внезапно смолкла. Бирд вытер лицо красным шелковым носовым платком.
— Тут как в кочегарке, — заметил он. В клубе стало удивительно тихо.
— Вы были судовым механиком?
— Я окончил артиллерийское училище лейтенантом. А в отставку вышел коммандером. Мог бы стать капитаном первого ранга, случись какая-нибудь маленькая войнушка, контр-адмиралом в случае большой заварухи. Неохота было ждать. Двадцать семь лет морской службы — больше чем достаточно. Повидал на службе всякое, а уж сколько кораблей сменил, даже и не вспомню.
— Должно быть, скучаете по службе?
— Никогда. С чего вдруг? Командовать кораблем — это все равно что управлять маленьким предприятием. Иногда захватывающе, но по большей части скука смертная. Никогда по всему этому не скучал. И даже особо не вспоминал, по правде говоря.
— А разве вы не скучаете по морю, движению, штормам?
