Оглянувшись, она обратила внимание на то, что свет горит вовсе не в кухне, а в спальне. В чем дело? В последнее время Фрэнк был просто сам не свой. За эти последние три дня они даже ни разу не занимались любовью…
Глаза Элинор изумленно расширились. Не может быть!
Допустим, что, приходя все эти дни поздно, она еле стояла на ногах. Однако это не могло повлиять на способность Фрэнка зажигать в ней огонь страсти. Для этого ему нужно было лишь прикоснуться к ней.
Положив блокнот и ручку на кофейный столик, Элинор направилась в спальню. Ей удалось войти почти неслышно, но невольно сорвавшийся с ее губ вскрик заставил Фрэнка, укладывающего свои вещи в спортивную сумку, выпрямиться.
— Что ты делаешь? — прошептала она, хватаясь за дверной косяк, чтобы не упасть.
Он запустил руку в свою густую шевелюру.
— То, что должен был сделать примерно неделю назад.
— Я… я не понимаю…
Покачав головой, Фрэнк сел на кровать.
— Именно потому я и не ушел неделю назад.
Зайдя с другой стороны кровати, Элинор тоже села, так что они оказались спиной друг к другу. Пережитое потрясение лишило ее дара речи.
— Послушай, Элинор, я совсем не хотел причинить тебе боль, — раздался его негромкий голос. — И уж определенно не собирался делать это перед самым началом твоего процесса. Однако…
— К черту процесс!
Она почувствовала, как он шевельнулся, но упорно отказывалась смотреть на него.
— Ты же понимаешь, что я мог избрать более трусливый способ ухода. Просто оставил бы записку вроде той, о которой ты как-то говорила.
— Ты имеешь в виду записку, в которой благодаришь меня за приятно проведенное время и обещаешь позвонить?
— Именно ее.
— А есть ли какая-нибудь разница?
Ощущение его руки на своем плече вызвало у Элинор самые противоречивые чувства. С одной стороны, хотелось оттолкнуть ее, отринуть все с ним связанное. С другой — более сильное чувство предательски толкало на то, чтобы отдаться его ласкам, его прикосновениям хотя бы еще на самое короткое время.
— Мы видимся с тобой далеко не в последний раз, Элинор.
— Неужели? — К своему ужасу, она почувствовала подступающие к горлу слезы и постаралась, чтобы голос ее прозвучал как можно ровнее и спокойнее. — Ты имеешь в виду следующий раз, когда случайно окажешься в городе? Или когда получишь очередную травму? Неужели ты полагаешь, что я пущу тебя на свой порог?
— Нет.
Сердце ее болезненно сжалось. Значит, он не собирается возвращаться. Одна эта мысль вызывала у Элинор тошнотворную слабость.
Фрэнк придвинулся ближе. И она ощутила тепло, исходящее от сильного мужского тела.
— Я хочу сказать, что больше не появлюсь здесь без приглашения. — Он зарылся лицом в ее волосы, заставив Элинор задрожать. — Начиная с этого момента, тебе придется просить меня об этом.
Она презрительно фыркнула.
— И когда я сделаю это, ты тут же прилетишь ко мне откуда угодно?
— Нет, я приеду к тебе на машине.
Элинор попыталась повернуться, но Фрэнк удержал ее в прежнем положении.
— Не надо. Стоит тебе только взглянуть на меня, как я не смогу поступить так, как должен. А это необходимо нам обоим.
Ожидая продолжения, она помолчала.
— Дело в том, что я купил квартиру на другом конце города. Я остаюсь здесь, Элинор.
Нахлынувшее на нее облегчение было столь велико, что у нее даже голова закружилась.
— Но…
— О чем ты хотела спросить? Об игре? Если бы ты заглянула в душу человека, которого встречала каждый раз, переступая порог своего дома, которого пускала в свою постель, но не в свою душу, то давно бы знала, что я решил не возвращаться в большой спорт.
— Но мне казалось, что спорт — это твоя жизнь?
— Не совсем так. Спорт был скорее хобби, взявшим верх над медициной еще во время учебы. Однако он давно уже не доставлял мне былого удовольствия. И вот тут я случайно встретился с Роджером…
— Это парень, с которым я познакомилась на том баскетбольном матче?
— Да.
Элинор замерла, пытаясь переварить то, что только что услышала.
— Хочешь сказать… что ты по образованию врач?
Фрэнк сухо усмехнулся.
— Что же в этом удивительного?
Высвободившись, Элинор повернулась и посмотрела ему в лицо.
— А чего ты, собственно, ожидал? Ты же мне ничего о себе не рассказывал.
Он посмотрел на нее очень серьезно.
— Но ты никогда и не спрашивала, Элинор, априори принимая меня за безмозглого спортсмена, думающего не головой, а членом.
Элинор окинула затуманившимся взглядом постель.
— Однако твой член мне нравился, — прошептала она.
Послышалось нечто вроде сдавленного стона.
— Я тоже против него ничего не имею. Но, вопреки широко распространенному мнению, не позволяю ему руководить моей жизнью.
Однако взгляд ее стал еще более мечтательным, губы приоткрылись, и она машинально провела по ним кончиком языка.
— Черт побери, — пробормотал Фрэнк, — именно потому я и не хотел, чтобы ты смотрела на меня во время нашего разговора.
— Почему, Фрэнк? — спросила Элинор, опуская ресницы.
На этот раз стон прозвучал громче и отчетливей.
— Я все равно не мог бы жить у тебя до бесконечности. Мой отъезд был предрешен. — Голос его понизился до шепота. — Но почему-то, понимая все это, я никак не находил сил заставить себя уехать.
Элинор печально улыбнулась.
— Я тоже понимала, что должна попросить тебя уехать, и тоже не смогла этого сделать. — Она вновь взглянула ему в глаза. — Как думаешь, почему бы это?
Медленно склонившись, Фрэнк поцеловал ее. Но стоило ей попытаться сделать поцелуй более крепким, как он отстранился.
— Может быть, потому, что секс был бесподобен?
Раздосадованная этим движением Элинор придвинулась совсем близко так, что почувствовала его дыхание.
— О да. Что было, то было, — согласилась она, снова касаясь губами его губ, и, просунув руки под джемпер, погладила обнаженную мускулистую грудь.
Ей хотелось сказать еще что-нибудь, но слова не шли на ум. Тогда Элинор потянулась было к молнии на его джинсах, но он перехватил ее руку.
— Так что же, Элинор? — Выражение его лица привело ее в недоумение. — Что удержало тебя от желания попросить меня уйти, а меня от самого ухода?
— Может быть, просто отсутствие подходящего случая? — предположила она, все же засовывая ладонь ему за пояс.
