– Да, тогда у него действительно есть алиби, – сказал я разочарованно. – И вся его вина в том, что он хотел получить обратно свои деньги.
– Ладно, Бойд, что вы от меня хотите в данный момент? – Лейтенант перевел разговор на другую тему. – Чтобы я прямо сейчас засадил Барона и его подручных?
– Это было бы чудесно, – ответил я. – Но Барона лучше оставить в покое. Заберите обоих его горилл.
– А почему не Барона?
– У меня такое предчувствие, что рано или поздно он приведет нас к убийце, – ответил я. – Он ведь не сможет удрать, поскольку вокруг гавани выставлены посты.
– Думаю, вы правы, – согласился Хардинг. – Хорошо, Бойд. Мне нечего терять, кроме своей работы. Я сейчас вышлю патрульную машину за гориллами. Что мы им предъявим?
– Это уж вам решать, – отозвался я. – Ну, скажем, покушение на убийство.
– Ничего себе, – сухо заметил он. – А вы не боитесь, что Барон попытается сам исполнить то, что не удалось его людям?
– Во всяком случае, не сегодня ночью, – ответил я. – Для этого, как минимум, ему нужно найти меня, а это не так-то легко сделать, поскольку я нахожусь на борту испанского галеона.
Я повесил трубку и, подняв глаза, увидел, что Вальдес снова наливает мне кофе.
– Я слышал, о чем вы говорили, мистер Бойд. – Он мило улыбнулся. – Разумеется, вы можете рассчитывать на мое гостеприимство. А вы не расскажете подробнее об убийстве?
– Да, конечно! – согласился я вежливо, понимая, сколь многим ему обязан.
– Знаете, я лично заинтересован, чтобы убийца Элен Фицрой ответил за это сполна, – объяснил Вальдес. – Ведь я – один из ее почитателей.
– Каким это образом? – удивился я.
– У меня два хобби, – ответил он. – Эта посудина и джаз. Я в восторге от Муската Муллинса, а не так давно, месяцев шесть тому назад, они с Элен записали пластинку.
– Впервые слышу.
– Отличная пластинка. Мускат играет в сопровождении ударника и контрабаса, но в главной вещи он исполняет соло на трубе. Элен поет шесть или семь песен. Хотите послушать? А я пока приготовлю выпить.
– Что ж, я не против, – сказал я. – У вас на борту, похоже, есть все.
– Здесь, в Байя-Мар, – пояснил он с улыбкой, – чего только не могут сделать. Даже, наверное, выкачать воду из гавани, если их попросить об этом, ну и заплатить соответственно, конечно.
Вальдес вытащил пластинку из шкафчика и поставил ее на проигрыватель, а сам прошел к маленькому бару и начал готовить коктейль.
Помещение наполнил сочный нежный голос Элен Фицрой, когда она начала петь песню «Тело и душа». Потом она исполнила «Вуд Индиго». Словно живая, стояла она передо мной в своем белом бикини.
Вальдес оказался прав, у нее действительно был красивый голос, но на этой пластинке она пела под отличный аккомпанемент, который делал ее пение еще лучше. Приглушенные звуки трубы словно обволакивали ее слова, как узкое платье красивую фигуру. Иногда мне даже трудно было отличить, где поет Элен, а где Мускат играет на своей трубе.
Первая сторона закончилась, и Вальдес поднес мне коктейль.
– Благодарю, – сказал я, беря у него большой и холодный бокал. Мне и правда безумно хотелось выпить.
Но в этот миг вновь послышались звуки трубы, и бокал так и остался у меня в руке. Мускат играл соло.
Прослушав блюз какое-то время, я понял, что человек и его труба слились воедино. Музыкант вкладывал в этот блюз всю свою душу и с помощью инструмента рассказывал простую историю – историю молодого человека и девушки, которые любили друг друга.
Вначале преобладали триумфальные нотки, одновременно дикие и нежные, – это исполнилась мечта молодого человека. Потом мелодия и ритмы изменились, соло оповещало нас о разладе. Он все еще страстно обожал ее, но она уже не хотела знать его, отвернулась от него, оскорбляла его, когда он приближался к ней, и уходила от него, разбив ему сердце.
Молодой человек во всем винил себя, просил ее сказать, что он сделал не так, но она ему не отвечала. Ее неприязнь к нему все росла и закончилась открытой враждой. Соло на трубе передавало это какой-то разрывающей душу какофонией звуков.
Потом оно перешло в нежную и жалобную мелодию. Девушка покинула молодого человека окончательно, и он обрел покой, но вместе с покоем пришли одиночество, боль и воспоминания. Он вспоминал о том времени, когда миллион лет тому назад все виделось ему в розовом свете, вспоминал о своей юности, о своем горячем желании…
Позади меня раздалось какое-то шипение – это Вальдес выключил проигрыватель.
– Ну как? – спросил он. – Отличное исполнение, не правда ли? Этот трубач просто гений!
– Да, – отозвался я и вспомнил о коктейле, к которому едва притронулся. Мне пришлось признать, что Вальдес не только гостеприимный хозяин, но и специалист по приготовлению коктейлей.
– Этот блюз трубач, конечно, сочинил сам, – сказал он. – И назвал его просто «Милый старый блюз».
– Говорят, оркестрант джаза только тогда играет поистине хорошо, когда он сам несчастлив, – сказал я. – Если качество исполнения может быть мерилом, то Мускат, должно быть, самый несчастный человек на свете.
– А почему вы думаете, что это не так? – осведомился Вальдес.
Лишь около полудня следующего дня я отправился к себе в домик. Приведя себя в божеский вид, умывшись, побрившись и так далее, я хотел уже вернуться в мир, когда в дверь постучали.
На пороге стояла Глория Ван Равен в пляжном костюме из белого нейлона, который не мог скрыть очертания ее прелестной фигурки.
– Я пришла, чтобы извиниться перед вами за то свое поведение, Дэнни, – сказала она ласково.
– Забудьте об этом, – великодушно разрешил я. – Может быть, в другой раз вы окажетесь более отзывчивой.
– Сегодня воскресенье. – Голос ее звучал трагически. – У нас осталось немного времени, Дэнни, если мы хотим быть на киностудии во вторник.
– Знаю, – ответил я. – В нашем распоряжении всего двадцать четыре часа.
– Как вы думаете, до этого времени отыщут убийцу? – с надеждой спросила она.
– Не знаю. – Я пожал плечами. – Во всяком случае, Хардинг работает упорно, как мне кажется.
– А вы, Дэнни? – Она подошла ближе. – Вы делаете что-нибудь, чтобы ускорить наш отъезд?
– Конечно! – бодро ответил я. – Вы видели судно в гавани, которое похоже на испанский галеон?
– Да, а почему вы спрашиваете?
– Ее владелец – человек по имени Вальдес, – сказал я. – Он устраивает сегодня большую вечеринку, и все мы приглашены туда. Она начинается в восемь часов, и я хочу, чтобы вы пришли, Глория.
– Зачем? – Она шагнула вперед и остановилась почти вплотную ко мне, так что я чувствовал ее горячее дыхание, а ее бедра касались моих.
