Кузнечный рынок занимает переулок между церковью Владимирской Божьей Матери и Инженерно-экономическим университетом. В пятистах метрах от Невского проспекта. Проехав через улицу Марата, я через двадцать минут остановилась прямо напротив симпатичной вывески "Лучший кофе". Колоритный индеец сидит над мешком и курит трубку. Глаза индейца закрыты, а лицевая мускулатура расслаблена. Учитывая, чем торгует Эрнесто под прикрытием жареных зерен арабики, реклама более чем смелая. У меня, во всяком случае, сразу родилась мысль: с чего это индейцу так похорошело?
– Здравствуйте, – меня встретил шкафообразный молодой человек.
Его нижняя челюсть представляла собой нечто среднее между баржевой кормой и куском сала. Я мысленно тут же окрестила его "Иван Федорович Крузенштерн – человек и пароход".
– Вы, наверное, продавец-консультант? – уточнила я, потирая ушибленный Кариной нос. – Мне нужен Эрнесто, я от Маргариты Мирзоян.
– Минуту, – процедил сквозь зубы охранник.
По спине сбежала струйка пота. До сих пор я наркоторговцев видела только в кино. Мне представилось полутемное помещение, где мрачный мачо сидит над открытым стальным кейсом и ковыряет ножичком пластиковые пакеты с кокаином.
– Проходите, – пробасил вернувшийся товарищ.
Меня подстерегло разочарование. Эрнесто не был похож на мачо. Скорее на продавца гвоздик образца семидесятых прошлого века. Волосатые руки, волосатая грудь и лысеющий затылок свидетельствовали об избытке тестостерона. Он сидел в тесной комнатке с узким окном, забитой стеллажами с бумагами. Еще бы нарукавники – и вылитый кассир армянского ресторана.
– Вечеринку собрались устраивать? – кисло спросил он у меня, потирая рукой живот. И ни с того ни с сего добавил:
– Люди веселятся, а меня изжога мучит.
Мне так и хотелось спросить: "А вы где перевозите товар? Не заглатываете часом? Полиэтилен очень вреден для слизистой. Частая перевозка наркотиков приводит к гастриту! Во-первых, из-за пластиковой тары, во-вторых, из-за стресса и, в-третьих, из-за частой рвоты…"
– В общем да, скромную, только для своих, – я кашлянула.
– Кокос? – Эрнесто совсем скривился.
– Да, только хороший, – попросила я. – Не такой, как дали Кристине Федоровне Гавриловой.
Эрнесто вздохнул.
– Как вы меня задолбали! Устал уже объяснять – ничего я не напутал, дал ей хороший товар, да и оставалось у нее столько, что этим не передознешься!
– Но она же умерла! – я скрестила руки на груди и выставила ногу вперед, изображая богатую капризную стерву.
– Повторяю в сотый раз, – Эрнесто положил руку на живот. Бурчание я слышала даже в двух метрах от несчастного. – Кристина брала грамм раз в неделю. Ей муж денег не давал. Она отбирала у прислуги часть того, что экономке выделялось на хозяйство. Понемногу. Иначе Леонид Аркадьевич бы заметил. Граммом передознуться нельзя, даже если она его одной ноздрей за раз втянула! Ясно?
– Может, она хотела покончить с собой и набирала нужную дозу? – высказала я идиотское предположение.
– Она без дорожки встать не могла, – Эрнесто воззрился на меня, как бык на пикадора, – чего она там собирала? Вы ее нос видели? Почти как у вас! Еще краснее и опухший весь. Сразу видно – конченая марафетчица!
Я непроизвольно прикрыла нос ладонью.
– Это не то, что вы думаете!
– Еще скажите, вам его какая-нибудь ревнивая баба расквасила, – саркастически усмехнулся Эрнесто. – Мне-то все равно, но не терплю лицемерия.
– Ну не знаю! – я всплеснула руками. – Тогда отчего же умерла Гаврилова?
– А мне это откуда известно? – четко и с расстановкой ответил Эрнесто. – Вам сколько?
– Грамма хватит! – жалко выкидывать деньги на дрянь, которую брошу в мусорный бак, как только выйду.
– Держите, – Эрнесто полез в ящик стола и достал оттуда малюсенький узелок. Никаких колбочек на цепочке, как в фильмах показывают. Порошок в куске полиэтилена. – Семьдесят пять баксов. Постоянным клиентам скидка – по пятьдесят. Надумаете, приходите еще.
Удивительно, что он мне рекламного буклета не дал!
Положив в карман опасную покупку, я вышла на улицу. Жуть.
– Женщина, можно вас на секунду? – раздался над ухом вежливый мужской голос.
Я обернулась и чуть не вскрикнула. Передо мной стоял милиционер. Блин! Как мне не везет! Сейчас меня арестуют и посадят за хранение наркотиков! Покрывшись холодной испариной, я таращилась на служителя порядка как кролик на удава не в силах произнести ни слова. Он тоже молчал, мне показалось, что в глубине его пронзительных серых глаз мелькнуло подозрение. Ему все известно…
– Вы не могли бы нас с женой сфотографировать? – страж порядка улыбнулся и протянул мне "мыльницу".
– Фу-у-х… – вырвался у меня вздох облегчения. – С радостью!
– Только смотрите, чтобы вход в музей было видно. Достоевский здесь жил как-никак! Где еще такое увидишь?
Много где. В Баден-Бадене, Твери, Омске, где великий писатель был на каторге вместе с уголовными преступниками. В Санкт-Петербурге его квартира находится как раз здесь, в Кузнечном переулке, дом пять дробь два. Мне мгновенно стало весело и хорошо. Так здорово, что простой милиционер любит Федора Михайловича, что он пришел с женой в его музей и ко мне обратился только за тем, чтобы сфотографироваться! Дай бог Федору Михайловичу здоровья!
Из окна "Лучшего кофе" за мной подозрительно наблюдал "человек и пароход". Мысленно чертыхнувшись, я села в машину. Блин! Придется таскать с собой эту дрянь! Согласитесь, странно будет выглядеть, если тетка, только что купившая кокаин для вечеринки, тут же выкинет его в мусор!
Надо где-нибудь остановиться и выпить кофе. Слишком много волнений за одно утро, и до свадьбы осталось четыре дня. Пришлось оставить машину метрах в ста от кофейни. Свободных мест ближе не было.
Взяв себе "Венский" с шоколадом и "Восточный" с корицей, я уселась в самом дальнем углу, залпом выдула одну из чашек и закурила. Вытащив свою тетрадку, записала: "Кристину Федоровну тоже убили. У нее не было достаточного количества порошка, чтобы отравиться".
Что же получается? Леонида Аркадьевича убили, инсценировав самоубийство. Расчет был верным. Гаврилов умер последним, узнав о смерти дочери, жены и сына. При таких обстоятельствах версия о самоубийстве никому не показалась сомнительной. Никто даже не потрудился выяснить обстоятельства! К примеру, расспросить знакомых об отношениях между Леонидом Аркадьевичем и его домочадцами. Если он их терпеть не мог, с чего стреляться?
О том, что Кристина Федоровна злоупотребляет кокаином, тоже знали. Ее смерть от передозировки никому не показалась странной. Удел любого наркомана. Наверняка никто не произвел вскрытия. Ведь если женщину отравили, то патологоанатом это определил бы. Милиция обязана была бы завести дело, начать расследование. Но ничего такого! И опять только потому, что смерть Гавриловой выглядела "закономерно".
