Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Объяснять Виктору Серову ничего не пришлось. От объяснений Настю избавил Трофим, и сделал он это в своей привычной бесцеремонной манере. Нет, Трофим не был таким, как Глашка. Он был хороший. И Настю любил как родную дочь, хоть и не показывал особо свою любовь. Наверное, стеснялся. Но характер у Трофима был вспыльчивый, бульдожий, как любил шутить папа. И если Трофиму казалось, что Настю обижают…
Сейчас, похоже, показалось. Потому что голос у него стал сердитым и засопел он грозно. Сначала засопел, а потом как-то странно крякнул и замолчал. Только молчание это оказалось недолгим, оба они, и Трофим, и Виктор Серов, пообещали Насте, что все будет хорошо, велели оставаться на месте и исчезли.
Это было плохо. Ах, до чего это было плохо! В кулачных боях Трофиму не находилось равных, а Виктор Серов ему явно не понравился. И она толком ничего не успела объяснить. Не дали ей такой возможности…
Решение пришло внезапно, такое же необдуманное, как и все Настины решения, не осталось у нее времени на раздумья. Настя запомнила, в какую сторону ушли эти двое, и двинулась следом, пока не услышала звуки борьбы. Так и есть, Трофим не сдержался. И она тоже не сдержалась, закричала.
– Трофим, не смей!
И бросилась бежать, чтобы предотвратить несчастье. Тревога сделала ее не только слепой, но и глухой. Оказывается, такое тоже бывает. Настя бежала в гулкой, враз лишившейся звуков темноте и боялась не успеть.
Ее остановили. Грубо схватили за руку, дернули, и дрожащий от злости голос закричал ей прямо в лицо:
– Да что же вы творите, барышня! Вам жить надоело?
Виктор тряс ее за плечи, дико и совершенно бесцеремонно, словно не он всего несколькими минутами раньше обещал сделать для нее все возможное. Настя не сопротивлялась, в душе росло понимание, что по ее вине едва не случилось нечто страшное. С ней чуть не случилось… И из-за этого милейший Виктор Серов злился и сжимал горячие пальцы на ее плечах так сильно, что, верно, останутся синяки. Но было не больно, было страшно и немного обидно.
– …Отойди-ка, дай я сам, – послышался совсем близко голос Трофима, и Настиного виска коснулись его шершавые, пахнущие махоркой пальцы. – Настасья Алексеевна, голубушка, ну будет вам. Я же просил вас на месте постоять, а вы что? Вы же чуть насмерть не расшиблись. Тут перрон знаете какой высокий…
Перрон, значит, высокий, с которого она чуть не свалилась, а драка их, мол, это не страшно! Настя разозлилась и, наверное, сказала бы этим двоим что-то резкое, то, что воспитанным девушкам говорить не пристало, если бы не Виктор Серов.
– Анастасия Алексеевна, вы ничего не видите… – То ли вопрос, то ли утверждение, и в голосе такое… Лучше бы он ее и дальше тряс, чем вот это. Но нужно привыкать. Такое в ее жизни теперь будет всегда. Ее станут жалеть. Это в лучшем случае… Надо быть смелой.
– Вы правы, Виктор Андреевич, я слепая.
У нее даже получилось улыбнуться и подбородок вздернуть вызывающе. Осталось лишь дождаться извинений и сожалений. Они все извиняются и исчезают, как только понимают, какая она на самом деле. Как Дмитрий…
Но Виктор Серов молчал. И молчание это с каждой секундой делалось все тягостнее. Наверное, в конце концов оно бы погребло Настю под своей тяжестью, если бы не Глашка. Единственный раз Глашка появилась вовремя, но тут же начала причитать и обвинять Настю.
Силы кончились. Вместе с терпением. Настя вцепилась в Трофима, зашептала требовательно:
– Трофим, не могу я… Убери ее от меня… Я лучше сама, чем с ней…
А он растерялся. Ничего-то в жизни не страшился, а ее, языкатую, дурную бабу, словно бы испугался. Потому что предпочитал в женские дела не вмешиваться? Потому что не понимал, как Настя обойдется в пути без горничной? Как-нибудь! Только пусть Глашка уйдет…
И Трофим решился:
– Трость отдай и вон пошла!
Да только Глашку не так-то просто прогнать, она как репей. Вот и сейчас не уходит, кружит вокруг, причитает. Заткнуть бы уши и не только не видеть, но и не слышать.
Помощь пришла от Виктора Серова, он не стал Глашку ни уговаривать, ни увещевать, он ее просто увел, и Настя вдруг с облегчением поняла, что Глашка больше в ее жизнь не вернется. И Виктор Серов тоже не вернется. Незачем ему.
– Пойдем. – Настя оперлась на руку Трофима. – Не надо нам тут стоять.
Он не стал возражать, он двигался медленно и размеренно, давая ей возможность подстроиться под его шаг.
– Старый я дурак, – заговорил мрачно, – видел же, что не нравится она вам, но думал грешным делом, что это все дамские капризы, а оно вона как… Подлая девка! Как посмела бросить вас совсем без пригляду?! Я и сам недосмотрел.
– Ничего, Трофим. – Она погладила его по руке. – Главное, что Глашка ушла.
– Ушла. А дальше-то как? Как вы в дороге без горничной, Анастасия Алексеевна?
– Как-нибудь.
Без горничной будет тяжело. И не потому, что Настя такая уж неженка, ничего сама делать не может. А потому, что чемоданы собирала Глашка, а вагон поезда – это незнакомая квартира, и из Трофима горничная не получится. Да и неловко просить его о помощи в некоторых сугубо дамских делах. Но Настя справится. Ей бы только до Перми продержаться, а там бабушка. С бабушкой все станет многим проще. И не надо думать о сложностях, пока они не случились. Даст бог, и обойдется.
– Ты его не сильно? – спросила Настя, просто чтобы отвлечься от нерадостных перспектив.
– Скорее уж он меня, – хмыкнул Трофим. – Крепкий оказался, стервец. – В голосе его послышались одобрительные нотки. Силу, что физическую, что душевную, Трофим уважал. – Щенок же еще, но зубы показывать умеет. Так мне врезал, что я едва продышался. Ну, и я ему, конечно… немного, для порядку. Я ведь не знал, что он такой.
– Какой? – спросила Настя. Ей хотелось знать, какой он человек – Виктор Андреевич Серов. Образованный, сильный, молодой, коль Трофим обозвал его щенком. Пьет вино, дерется, между делом спасает слепых девиц он неминуемой погибели. А еще какой?
Трофим долго не отвечал, сопел, кашлял, Настя даже решила, что он и не ответит. Бывало с ним и такое, но он все же заговорил:
– Я, Настасья Алексеевна, человек простой, необразованный, но батюшка ваш, земля ему пухом, говаривал, что гнильцу я нутром чую и в людях разбираюсь.
Папа тоже в людях разбирался, потому и оставил при себе денщика даже после отставки. И все эти годы Трофим служил ему верой и правдой и предан оставался до последнего, когда многие другие отвернулись.
– Ты хороший человек, Трофим, – сказала Настя и улыбнулась благодарно.
– Вот и он хороший. Молодой, горячий, но без гнили. Не такой, как этот…
– Трофим… – взмолилась Настя. – Я прошу тебя, не вспоминай.
– А и верно! Нечего всякую падаль вспоминать. Жалко только, что вы тогда, Настасья Алексеевна, не позволили мне ему бока намять.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
