— Как ты думаешь, может, будет вкуснее, если в тесто добавить сыру? — спросила Брид.
— А как насчет ревеня? Зажарить в тесте? — предложил Киалан.
— Фу! — поморщилась Брид. — Когда увижу Дагнера, я… — Тут она вытерла новые слезы и жизнерадостно заметила: — Надо полагать, у него были свои соображения.
Морил вылил из ведра грязную воду, гадая, найдутся ли во всем Дейлмарке три более несчастных человека. Киалан наверняка отлично понимает, какая угроза нависла над ним и какой опасности он подвергает своих спутников. Должно быть, он натерпелся страху во время высадки в Холанде. И с тех пор, вдруг понял Морил, жизнь Киалана превратилась в одно сплошное непрекращающееся бегство, которое продолжается до сих пор. А что до самого Морила и Брид, то их семья просто таяла у них на глазах, пока не остались только они двое.
Морил поймал себя на том, что шмыгает носом, переполняясь жалостью к себе. Нет, так нельзя. В прошлом году, когда они благополучно добрались до Севера, Кленнен рассказал им кое-что из того, что происходит на Юге. Целые семьи оказываются в тюрьме. Старших вешают, а маленькие дети — младше Морила — остаются ни с чем, и никто не смеет им помогать, боясь опалы. Кленнен рассказал им, как в прошлом году Хенда хладнокровно удвоил поборы, а тех, кто не смог заплатить, выгнал умирать на улицу. И как дед нынешнего Толиана затравил собаками старика, который недостаточно поспешно снял перед ним шляпу. Морил понимал, что на Юге найдутся сотни людей, которым еще хуже, чем ему. У него-то есть лошадь и повозка, и Кленнен оставил им с сестрой способ зарабатывать деньги и лицензию, разрешающую это делать. А если все будет совсем плохо, они могут вернуться в Маркинд. Хотя думать об этом Морилу не хотелось. Он попытался сказать себе, что они не могут вернуться обратно из-за Киалана. Однако дело было не в этом. Линайна помогла бы Киалану. Он был вынужден признать, что мысль о возвращении в Маркинд не нравится ему по другой причине. Просто он совершенно не понимал, кто кого бросил: они Линайну или она их. И из-за этого ему было очень неспокойно.
— Мы дадим еще представления, — сказал Морил.
Он выбросил мысли о Линайне из головы и вернулся к повозке, чтобы протереть инструменты. При виде винной бутыли, занимавшей так много места внутри, он вдруг остановился и окликнул Киалана:
— Ты что-нибудь знаешь об этой бутыли?
— Нет… А, ты имеешь в виду бумаги? — ответил Киалан, подходя к повозке. — Дагнер посмотрел на них в Маркинде, потому что ему нужно было найти послание для Нитдэйла. Они внизу, в оплетке.
Морил пробрался назад, чтобы проверить корзину. Киалан велел ему просунуть руку вниз между бутылью и оплеткой. Брид быстро подошла к ним и стала смотреть, как Морил шарит за бутылью — и извлекает оттуда пачку листков.
— Что это?
— Послания, которые не так важны, — ответил Киалан. — Хорошо, что никто не обыскивал повозку, правда?
Брид и Морил взяли листки и в лучах заходящего солнца разобрали слова, написанные рукой Кленнена:
«Для Маттрика. В Нитдэйле от кого-то, по-моему, от Халейна — разит лавандой. В дальнейшем стирку получают Пали и Фандер».
— Лавандой! — сказала Бриц. — Узнаю отца!
В остальных записках повторялось то же, и их следовало передать в города и поселки между Маркиндом и Нитдэйлом.
— Иди и брось их в огонь, — сказал Морил, протягивая бумаги Киалану. — Теперь ты убедился, что мы умеем читать?
Киалан ухмыльнулся и взял у него листки. Он положил их на угли, и в воздухе сильно запахло горелой бумагой, а Морил снова пошарил вокруг бутыли. На противоположном ее боку он нащупал еще одну пачку записок. Вытащив их, он развернул несколько.
На этот раз все они были от разных людей. Некоторые из них, похоже, из тех уголков Юга, куда семья Кленнена не заезжала уже много лет. Другие из тех мест, через которые они проезжали, и были написаны в основном почерком Линайны. Морил почему-то был рад увидеть мелкий четкий почерк матери. Это показывало, что, как бы Линайна про себя ни относилась к борьбе Кленнена за свободу, она скрупулезно выполняла все, что хотел Кленнен, пока тот был жив, даже несмотря на риск быть повешенной за шпионаж. Было странно убедиться в ее благородстве, но Морилу это доставило удовольствие. Среди прочего она записала: «Крейди — 169 взято на север, в Нитдэйл». И: «Фледден — 24 рекрутированы вчера, с лошадьми». В остальных записках говорилось приблизительно то же.
— Что, по-твоему, это значит? — спросила Брид.
Киалан подошел к ним, чтобы посмотреть на новые записки.
— Вам не кажется, — проговорил он, немного подумав, — что эти сообщения могли предназначаться моему отцу или еще кому-то на Севере? Это может касаться той армии, которую собирает Толиан.
— Знаешь, наверное, ты прав! — сказала Брид. — Тут написано, сколько людей из каждого из этих мест стали солдатами. Что думаешь, Морил?
— Наверное, да… — Морилу, все это показалось немного скучным. — Тогда нам следует отвезти их на Север.
Он положил записки обратно и на всякий случай запустил руку еще глубже под оплетку. Там его пальцы встретили какие-то холодные и твердые штуки. Он извлек одну.
— Ого!
Это оказалась золотая монета.
— Чье это?
Все трое были в недоумении. Брид предположила, что это — плата за доставку Киалана на Север, но Киалан довольно презрительно напомнил ей, что если все организовал Кленнен, то это означало бы, что он сам себе заплатил.
Но и другие объяснения не выглядели убедительными.
— В любом случае это значит, что завтра мы сможем купить еды, — сказала Брид. — Отец не был бы против.
— Не будь дурой! — возразил Морил. — Разве у нас когда-то раньше были золотые монеты? Кто-нибудь решит, что мы их украли, а если арестуют еще и нас, то все выплывет наружу.
Он осторожно убрал монету обратно под оплетку.
Брид вздохнула:
— Целая бутыль золотых! Ох, ну ладно. Пожалуй, ты прав: это выглядело бы странно. Я ложусь спать. Уходите из повозки.
Морил помог Киалану поставить палатку. К этому моменту Киалан уже настолько устал, что затащил одеяло внутрь и заснул еще до захода солнца. А Морил был слишком взволнован, чтобы спать. Он сел у скалы неподалеку от Олоба, который составил ему компанию, пощипывая траву, и начал наигрывать на квиддере, чтобы успокоиться. Он не играл какую-то определенную песню — только отрывок из одной или пару аккордов из другой. Казалось, это лучше всего выражает его чувства. Ему все еще трудно было поверить в то, что его отец оказался печально знаменитым агентом Севера. Морил думал, что хорошо знает Кленнена. Теперь выяснилось, что это не так. Ему интересно было бы узнать, когда правда об отце стала известна Дагнеру и что брат при этом почувствовал. Морил попытался подумать о Кленнене в этом новом свете.
Но почему-то не получилось. Перед глазами снова появился кровавый ручей, стекающий в озеро, и тут же расхотелось размышлять о том, как Кленнен мог одновременно быть таким открытым — и таким скрытным. Вместо этого Морил постепенно погрузился в туманные воспоминания о давних днях. Он представил себе, как повозка катится по зеленой дороге Севера. Кленнен поет на козлах, Линайна что-то штопает, сидя рядом с ним, трое детей спокойно играют. Светит солнце, и… К его изумлению, квиддера начала издавать какие-то путаные звуки. В результате получился очень странный шум. Морилу он не понравился, и Олоб неодобрительно обернулся к Нему.
