Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 158
— Как, когда и где это должно было произойти?
— 11 июля он, то есть граф Штауффенберг, прибыл на совещание в ставку фюрера в Берхтесгадене. Бомба находилась у него в портфеле. Все было готово к устранению фюрера. Но в последний момент граф передумал.
— Причина?
— Покушение планировалось не только на фюрера. Но в тот день на совещании не оказалось ни Геринга, ни Гиммлера.
Группенфюрер резко развернулся:
— Значит, ваша оппозиция готовила покушения еще и на министра авиации с рейхсфюрером?
— Совершенно верно. Но убийство рейхсфюрера не было обязательной целью. В отличие от Геринга.
— На какой день намечена следующая акция?
— Теперь не знаю. Последнее решение, которое было принято при мне, касалось встречи членов оппозиции в ближайшее время. Для окончательного обсуждения данного вопроса.
— О чем еще говорили со Штауффенбергом в ночь накануне вашего задержания?
— Обсуждали переговоры с англо-американцами. Пришли к выводу, что, пока не предпримем существенных действий, никто из них на сепаратные переговоры с нами не пойдет. Как сказал граф, все будет зависеть от того, каким образом свершится заключительный акт — изнутри или извне.
Неожиданно группенфюрер почувствовал сильную ломоту в висках. Видимо, сказалось нервное перенапряжение. Он подошел к двери, распахнул ее и позвал:
— Гюнтер! Гюнтер, черт бы вас побрал!
Адъютант стремительно вбежал на крик начальника.
— Арестованного в камеру. Дать ему бумагу карандаш, ручку или что там у вас еще пишет… Охрану у его камеры усилить! И не тревожить меня двадцать минут. Слышите, Гюнтер, двадцать! Не десять и не пятьдесят. И принесите мне таблетку от головной боли.
Гизевиуса увели. Мюллер достал из шкафа бутылку коньяка и бокал. Наполнил последний до половины. Дверь приоткрылась.
— Гюнтер, вы идиот или не знакомы с часами?
— Ваши таблетки, господин группенфюрер. И еще… — адъютант неуверенно покосился на телефон, — вам звонит рейхслейтер Борман.
Мюллер мысленно чертыхнулся, опрокинул в рот содержимое бокала вместе с лекарством, потянул носом воздух и поднял трубку:
— Мюллер слушает.
* * *
Курков вышел из костела Святого Иосифа и, исподволь оглядевшись вокруг, направился к раскинувшемуся метрах в двадцати от церкви небольшому озерцу, на берегу которого виднелась нужная ему скамейка.
Ждать пришлось минут сорок.
Подошедший к нему человек оказался стариком лет семидесяти в изрядно поношенном, но чистом костюме. Голову незнакомца венчала шляпа с потертыми полями, в руке он держал небольшую сумку.
— Простите, господин солдат, у вас не найдется пары монет для моей жены Берты? Она очень больна. — Первым желанием Куркова было вскочить и выразить радость от встречи, но старик опередил его: — Суньте руку в карман и сделайте вид, будто ищете деньги. За вами следят. Не гестапо: слишком не профессионально. Скорее кто-то из ваших сослуживцев. Наклоните голову и шепните, где вы служите.
Курков послушно выполнил все указания старика:
— У Отто Скорцени.
— Всыпьте деньги мне в ладонь. Мы вас найдем. — И благодарно закивал: — Спасибо, господин солдат! — Откланявшись, старик шаркающей походкой направился к следующей скамейке.
— Стоять! — тут же раздался повелительный окрик. — Старик, это тебя касается! — Из кабины притаившегося в прибрежных кустах армейского грузовика, который Курков по пути к скамейке непростительно не заметил, выскочил Шталь. Догнав недавнего собеседника Сергея, он схватил его за плечи и рывком развернул к себе: — Я же сказал: стоять! Быстро покажи, что у тебя в руке!
Связной «недоуменно» развернул ладонь:
— Добрый господин солдат только что дал мне два пфеннига. Господин офицер, не отнимайте! У меня больная жена! Наш дом разрушен, и мы вынуждены жить у сестры жены. Я профессор Штельцер, Теодор Штельцер. Вы, конечно, не слышали обо мне, но среди ученых-ботаников мое имя хорошо известно. Если я совершил что-то противозаконное, то готов немедленно вернуть деньги господину солдату! Я ведь не знал…
— Пошел вон! — Шталь брезгливо откинул от себя руку старика.
— Простите, но вы же остановили меня…
— Пошел вон, я сказал!
Курков, наблюдая за их диалогом со скамейки, зашелся в хохоте: пришла пора и ему «включить артиста».
Шталь, приблизившись, угрожающе навис над Курковым:
— Немедленно прекратите смеяться! — Получив в ответ новую порцию издевательского смеха, Шталь бросил короткий взгляд вслед удалявшемуся старику и, сжав кисть правой руки в кулак, резким движением ударил Куркова по лицу.
Разбитая губа русского окрасилась кровью.
— Давненько я по морде не получал, — сплюнул Курков кровь на землю. — Только слабоватый у вас удар, господин капитан. Губу вон разбили, а зубы-то целы. Вот как надо бить… — Удар кованого армейского сапога пришелся немцу под правое колено. Охнув, тот кулем свалился на песчаную дорожку. Теперь Курков склонился над ним. И смачно произнес по-русски: — Руки о тебя пачкать не хочется, гнида. — Не удержавшись, нанес еще один удар ногой — на сей раз по ребрам офицера. Тот тихо взвыл и свернулся от боли калачиком.
Сергей посмотрел по сторонам. Старик ушел. А больше, кажется, никому не было до них дела.
«Вот и свиделись, — подумал Сергей, успокаиваясь. — Теперь мне остается только ждать. Раз дед сказал, что меня найдут, значит — найдут».
Более не удостоив стонущего капитана и взглядом, он решительно зашагал в противоположную сторону, к автобусной остановке.
Проезжая улицами Берлина, Курков через окно общественного транспорта безучастно наблюдал, как местные жители пытаются привести свой город хотя бы в относительный порядок. Старики, женщины и дети убирали с проезжей части и с тротуаров обломки бетонных плит, кирпича, камни, битое стекло, обгоревшее дерево — наглядные свидетельства недавнего авианалета. «Прямо как у нас, — машинально отметил про себя Курков, и вдруг ему жутко захотелось курить. Причем затянуться непременно родной, обжигающей горло махоркой. — И ничем-то мы от немцев особо не отличаемся. И даже своих «Шталей» у нас с лихвой хватает. Ну да ничего, Бог даст, и с ними рано или поздно разберемся…»
Когда автобус подъехал к зданию Потсдамского вокзала, времени до конца увольнительной оставалось два с половиной часа. Однако Курков принял решение вернуться в казармы.
* * *
Старков бросил старый, прожженный в двух местах ватник на землю и сел на него. Ким прилег рядом. Невдалеке водитель, обнажив торс, возился с виллисовским движком. Кругом стояла тишина. Не было слышно даже пения птиц.
— Смотри-ка, июль, а жары нет, — старик, прищурившись и закинув голову, посмотрел на солнце.
Ознакомительная версия. Доступно 32 страниц из 158
