Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
Вера невольно подумала, где у него клапан, ниппель? Что если открыть затычку? Или просто проколоть булавкой? Тогда он зафырчит, примется выписывать в воздухе непредсказуемые траектории, будет метаться из угла в угол, ежась и брызгая, пока не превратится в дряблую тряпочку.
Лысый глянул на ментошарика, тот унялся, облизал губу, почесал взмокший под фуражкой мех и выплыл вон.
Повертев в руках Верин паспорт, лысый бросил его на стол.
– Она, я точно помню! – отрабатывала бабка.
– Помолчи, – выдохнул лысый.
Бабка унялась и стала жевать съестное.
– Свободны, – лысый всосал из фляжки.
Вера посмотрела удивленно. Не то чтобы она хотела подольше тут оставаться, но как это «свободна»? Ее отвергли и хотят спровадить.
– А протокол? – неуверенно спросила она.
А хотелось про трусы. Трусы, трусы снимать? И, получив отказ, молить, цепляться, ну, можно, я сниму, ну, пожалуйста, а могу и не снимать, если не надо, могу просто так сидеть, только не прогоняйте!
– Следующего давай, – крикнул, не глядя на нее, лысый, навинчивая крышку на стальную резьбу.
Не помня как, Вера вышатнулась вон. Она снова принадлежала себе, могла идти в любом желаемом направлении, но хотела обратно, под замок. Хотела внимать и выполнять, вставать по приказу и садиться, выходить и заходить, прибегать на зов и убираться прочь. Покорность не тяготила, напротив, расставляла по местам все внутренние грузы, избавляла от крена.
Осторожно пробуя умом эту мысль, возвращая в памяти бородатого и лысого, Вера заблудилась в незнакомом районе и, пока полтаблетки луны растворялись в утренней синеве, плутала среди бетонных домов. Выбраться удалось, только когда она примкнула к мятым утренним жителям, спешащим к источнику транспорта.
* * *
Пускай Веру больше взволновал лысый, но она имени его не знала, а попутчика рукастого вполне реально было отыскать – его громко окликали по паспортным данным. И она нашла и без всякой гордости, от которой никакой пользы, написала. И он почти сразу ответил, и вот они сидели за круглым столиком в ярко освещенном энергосберегающим электричеством зале среди других людей и столиков, и перспективы рисовались самые радужные.
Новый знакомый имел свойство любой разговор переводить на повествование о себе. Немного над собой подтрунивал, толкая таким образом собеседника к разуверениям, опровержениям и дифирамбам. В меню беседы был упадок культуры, деградация верхушки, распоясавшиеся мракобесы и повылезшие из колоний и закоулков дикари, куролесящие в их родном городе по своим законам лесов, гор и градообразующих предприятий. Временно исчерпав негодование по поводу плебеев, он перевел на себя – творческий человек, коренной житель в энном поколении, готовлюсь к постановке балета по мотивам «Белоснежки».
Ты режиссер? Как интересно! А предыдущие спектакли можно посмотреть?
Кое-что имеется, но она вряд ли слышала, уж очень авангардная была постановка, не справились с нею ни зрители, ни администрация. Изъяли из репертуара еще до начала репетиций.
Вера деликатно перестала любопытничать, а он принялся описывать предстоящий балет. Это явление должно взбаламутить местную публику, всколыхнуть не только театры континента, но и заатлантические залы. Балет непременно потрясет устои, что немного насторожило Веру, которая повидала некоторое число людей, как говорится, творческих, и хорошо знала – ничего путного из сотрясания устоев обычно не выходит. Впрочем, его слова казались все более остроумными, она часто смеялась, уронила бокал и хлопнула собеседника по плечу.
И руку задержала.
А он ее руку своей накрыл, и больше она не помнила, говорил ли он про балет или не говорил.
Не заметив ни как оплатила счет, ни дальнейших ночных часов, Вера очнулась утром и обнаружила все на своих местах: он храпел рядом, их одежда была разбросана по полу, в окошке нежился новый день.
У бородатого обнаружилось одно свойство. То есть Вера и раньше сталкивалась, но не с такой выраженной формой. В процессе любовных занятий он не особенно налегал на традиционную часть, отдавая предпочтение поцелуйно-поглаживательным ласкам.
Объектом его внимания оказалась не вся Вера, а только ее ноги. Эти две ее телесные принадлежности, как отмечалось, и в самом деле были хороши, но никто раньше не обрушивал на них столь избыточного почтения. Фактически, кроме этих самых ног, режиссера ничто больше не интересовало. Даже рукотворной выходки, послужившей началом их знакомства, он не повторил.
Зато чего он только с ее ногами не проделывал: и чмокал, и лизал, и нюхал, и стаскивал с них колготки, и надевал, и рвал, и… неловко сказать, но только с ногами.
К себе прикасаться не позволял, все сам.
В дальнейшем перед близостью он, смущаясь, просил Веру ни в коем случае ног не мыть, сам мылил ее ступни, а как-то раз предложил сделать педикюр, причем пришел со своими принадлежностями и справился весьма ловко.
Такие мужские особенности не были для Веры новостью. Например, банкир относился к разряду россиян, порабощенных кинофильмом «Девять с половиной недель». Такие ни на что не способны, прежде чем не вымажут себя и партнера какой-нибудь липкой или сладкой гастрономической жижей.
Выкрутасы все эти и, с позволения сказать, фантазии Веру не слишком будоражили, но она привыкла и приноровилась испытывать известный отголосок наслаждения. И только в свободные минуты, когда бывала одна и ничто не занимало ее мыслей, нет-нет да и закрадывалась в ее сердце тревога за народ, в головах сильной половины которого царит такой сексуальный кавардак.
Но вернемся к Вериным ногам, которые помимо прочего обладали еще и вдохновляющими свойствами. Как лучи прованского солнца когда-то осветили таящиеся в душе художника Ван Гога гениальные живописные образы, так и эти две стройные конечности подтолкнули режиссера к действиям.
Он неожиданно объявил, что хочет ставить балет тотчас, не откладывая.
Планирование заняло у него пять лет. Пока завистники шушукались, мол, годы уходят, а балета не видать, он напряженно размышлял. Привыкшие к мельканию клиповой культуры дураки не понимали, что настоящие произведения рождаются неспешно.
Замысел, вопреки предположениям недоброжелателей, существовал. Восемь танцовщиков – семеро мужчин в нарядах шахтеров-гномов и один Белоснежка, должны были принимать различные позы и замирать, изредка сменяя одну позу другой.
И так в течение всего положенного времени, два часа сорок пять минут с антрактом.
Вера вызвалась помогать, найти место и уговорить танцовщиков за символический гонорар, который она возьмет на себя. Еще при банкире она, вспомнив рисовальные навыки, устроилась в окраинный дом культуры преподавательницей в кружок. С директрисой этого заведения и удалось сговориться. Та потребовала сценарий, чтобы убедиться, что ни бранных слов, ни фрагментов обнаженного тела, ни выпадов в сторону правительства и конфессий в постановке нет, и была очень удивлена, когда получила один-единственный лист бумаги, заполненный текстом лишь на треть. Да и те скромные строки заключали в себе описание миссии спектакля и его места в мировом театральном процессе.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 40
