Через несколько месяцев после неудачного покушения, подготовленного архиепископом Бруно, свершилось новое коварство. И снова за всем этим стоял Тибо Плут, но на этот раз он обратился за помощью не к церковнику, а к королю франков. Лотарь предложил Ричарду вместе выйти в поход против Тибо. Чтобы обсудить подробности будущей военной кампании, он пригласил Ричарда на небольшой островок на реке Эпте. Растительности на острове не было, там любой оказался бы полностью беззащитен.
Теперь Альруне не пришлось целый день гнаться за герцогом, чтобы предупредить его. Ричард больше никому не доверял и полагался только на осторожность. Вместо того чтобы отбыть на этот остров, герцог со своей свитой спрятался в лесу и выслал разведчиков. Вскоре ему доложили, что Лотарь объединил свои войска с войсками Тибо, чтобы вместе выступить против Ричарда. Новость была неприятной, но не ошеломляющей.
Ричард сыграл с Лотарем ту же шутку, что и с Бруно, — заставил его ждать на острове, пока крушение его планов не стало очевидным. В отличие от Бруно, Лотарь не смирился с таким унижением и пустил в ход оружие. Его войска перешли реку. Но Ричард научился не только осмотрительности, но и хитрости. Он не испугался превосходящих сил противника, вооружив простых крестьян. Войска Лотаря решили, что напали на легкую добычу, и рассредоточились, не ожидая, что лучшие воины Ричарда нанесут им удар с тыла.
Много крови пролилось в тот день — но не кровь Ричарда.
Он вернулся в Руан с гордой улыбкой на устах, улыбкой, которую Альруна и любила, и боялась. С гордой улыбкой и жестоким взглядом. Ричард напился, отмечая победу, и удалился в свои покои с тремя любовницами сразу. Одна из этих девушек девять месяцев спустя родила дочь. Девочку назвали Пепи, она жила при дворе, как и другие бастарды Ричарда, но герцог никогда не обращал внимания ни на нее, ни на других своих детей.
«Его называют Ричардом Бесстрашным, — думала Альруна, — и восхваляют его за отвагу. Но никто не видит, во что ему обходится это мужество. Он не только обрел смелость, но и стал слеп, ведь чтобы укротить свои чувства, нужно не замечать чувств других».
Он давно уже не был для нее героем в сияющих доспехах, как в детстве, героем, для которого вся жизнь — игра, но, невзирая на все слабости Ричарда, любовь к нему оставалась столь же сильной. Впрочем, она не придавала сил самой Альруне. Девушка оставалась ранимой и упрямой… и страдала от бессонницы.
Она беспокойно перевернулась на спину, слушая дыхание других девушек в комнате, почувствовала, как тяжелеют ее веки. И когда сон уже готов был объять ее, в комнате вспыхнул яркий свет. Вскинувшись, Альруна увидела факел, но не сумела разобрать, кто его держит.
Другие девушки закричали. У Альруны пересохло во рту. Она чувствовала, что им угрожает опасность. «Если бы я уснула, то знала бы заранее, что нам предстоит», — подумала она. Теперь же ей ничего не было ведомо о будущем, как и другим обитательницам этих покоев.
— Что такое, что случилось, почему нас разбудили ночью?
Человек с факелом подошел поближе, и Альруна увидела, что это ее мать.
— Вставайте, скорее! — воскликнула Матильда. — Мы должны перевести вас отсюда в безопасное место!
Еще царила ночь, облака темными крыльями закрывали звездное небо, но во дворе, где в такое время можно было встретить только дозорных или пьяных, тщетно пытавшихся найти уборную, было полно народу. Кто-то успел одеться, другие кутались в одеяла. Никто, похоже, не знал, что делать. Во дворе метались не воины — те покинули город, а писари, слуги, монахи. Все что-то кричали, но в этом море голосов Альруна не услышала ни одного ответа на свои вопросы. Матильда тоже молчала, играя желваками. Она побледнела, а лицо Арвида посерело. Отец обнял Альруну, словно не видел ее несколько недель.
— Папа… — начала она.
— Оденься. Возможно, нам придется бежать из Руана.
Девушка не чувствовала холода, она не заметила даже, как мать набросила ей на плечи накидку. Двор казался слишком маленьким для такой толпы, чью панику не мог остудить даже прохладный ночной ветерок. Люди, похоже, были уверены, что тут небезопасно — как и в их домах.
— Ричард… Где Ричард? — крикнула Альруна.
— Ему придется сражаться за свои земли… — хрипло ответил Арвид. Мужчина помолчал и только потом начал рассказывать, что же случилось.
«Как он постарел, — думала Альруна, слушая отца. — Он уже не может справляться с тревогой за своего герцога столь же стоически, как в молодости. А если так же будет и со мной? Вдруг когда-нибудь я состарюсь настолько, что уже не смогу выносить эту любовь?»
Она отогнала от себя эту мысль и попыталась сосредоточиться на словах Арвида.
После неудачных покушений Тибо понял, что не сможет в третий раз выманить Ричарда из Нормандии, и решился на открытый бой. Он встретился с правителями соседних земель, нашел союзников и два дня назад пересек границу. Это был отчаянный шаг, поскольку норманнские войска неспроста считались необычайно сильными и дисциплинированными, но вначале его план сработал. Эвре, крупный город южнее Руана, уже попал в руки Тибо Плута. Жильбер Машрель, комендант гарнизона, сдал город без боя, но не потому, что у него было слишком мало воинов. Тибо подкупил Жильбера, и тот предал Ричарда.
«Что будет с Ричардом теперь? — подумалось Альруне. — Сколько будет в нем холода и злости? Его душа совсем ослепнет!»
— И что теперь? — выдохнула она.
— Тибо де Блуа уже считает себя новым герцогом Нормандии. Его войска стоят лагерем в лесу Рувре.
Этот лес был совсем недалеко от столицы.
— И что теперь? — повторила Альруна.
— Мы решили бежать из Руана, — вмешалась Матильда. — Если Ричард проиграет этот бой, враги возьмут город. Но… — Женщина осеклась.
— Если мы выйдем за городские стены, то можем угодить прямиком в лапы вражеских солдат, — закончила за нее Альруна.
Вот почему во дворе все были в такой панике. Каждый боялся за свою жизнь, но не знал, как спастись. И никто не думал о Ричарде.
И вдруг Альруне показалось, что она увидела его в гуще толпы. Присмотревшись повнимательнее, она поняла, что не ошиблась. Герцог как раз вышел из конюшни, он уже надел доспех и шлем и собирался сесть на лошадь. Его сопровождали Арфаст и Рауль.
Сбросив накидку, Альруна метнулась к любимому. Последние два года она старалась держаться от него подальше, не подавая виду, насколько он обидел ее, не приняв ее любовь, но сейчас девушка готова была растоптать свою гордость.
Она подбежала к Ричарду еще до того, как он успел сесть в седло, обняла его, крепко прижалась к нему.
— Возвращайся ко мне, возвращайся!
Он взглянул на нее, точно на незнакомку, но как раз из-за того, что Ричард не узнал Альруну, на его лице не отразилось ни презрения, ни насмешки. Альруна чувствовала его страх, который герцог пытался скрыть от всех остальных. Сейчас она была близка к нему как никогда. Если бы он немного склонил голову, она могла бы поцеловать его!
