– Синьора, вам нельзя здесь находиться.
Анджела вспомнила день открытия галереи, проведенные вместе сочельники, ночи на дискотеке, болтовню в машине, выходные на море, объятия, ссоры, день рождения Луче, Массимо, Карло… И ответила:
– Я гораздо больше чем родственница.
Тем же утром
Анджела включила телефон в 8:45. По субботам она позволяла себе не слишком торопиться: включала кофемашину и неспешно принимала обжигающе горячий душ. Ей нравилось, когда на коже проступали красные пятна. Сигнал о входящем сообщении на телефоне потонул в шуме воды.
Выйдя из душа, она обмотала волосы полотенцем и накинула зеленый халат. Ее отражение в запотевшем зеркале подсказало, что пора выпить утреннюю чашку кофе.
Мое сообщение она прочитала в 9:07. Чашка выпала у нее из рук, и пока по кухонному полу растекалось черное пятно кофе, она бросилась в комнату, натянула синий тренировочный костюм, швырнула мокрое полотенце на кровать, кое-как надела босоножки и выскочила из дома с ключами от машины в руках, прокричав Луке что-то неразборчивое.
По дороге она попыталась мне позвонить, но не получила ответа и, дожидаясь зеленого сигнала светофора, отогнала от себя все мысли, связанные с моим странным посланием, и стала вспоминать школьные годы.
С правой стороны шоссе на рекламном щите был изображен мальчишка, который собирался насладиться шоколадным батончиком на завтрак. Он показался Анджеле странно знакомым.
Постукивая пальцами по рулю, она стала думать о Маттео из седьмого класса по прозвищу Шар. Маттео был второгодник, жирный, высокомерный, наглый, и испытывал извращенную тягу к девочкам помладше.
Своей жертвой он выбрал Анджелу – без всякой особой причины – и принялся над ней издеваться. Он крал у нее завтраки, прятал учебники или пытался задрать юбку. Учительница нередко заставала Анджелу в слезах, но та каждый раз просила ничего не говорить отцу.
Однажды я увидела, что он собирается зашвырнуть ранец Анджелы куда подальше. Подружка заверещала, а я, как дикая кошка, бросилась на Маттео и укусила его за шею.
– Хватай ранец и беги! – кричала я Анджеле, пока этот болван не повалил меня на землю.
Анджела пару мгновений стояла неподвижно, потом опомнилась и, собравшись с силами, полная уверенности в том, что ее отец оценит такой поступок, ударила Маттео в пах. Враг глухо замычал, побагровел и осел на землю. Анджела переступила через него, подала мне руку и потащила за собой.
Мы бежали прочь со всех сил, пока окончательно не запыхались.
– Бежим скорей!!!
Потом нам казалось, что мы бежали бесконечно долго. Теперь, сидя за рулем, Анджела подумала, что с тех давних пор мы ни разу не были в нашей школе. Сейчас она бы с удовольствием туда сходила. Кто знает, узнали бы мы Маттео? Уж точно он показался бы нам не таким страшным, каким оставался в наших воспоминаниях, – так всегда случается.
Она решила поделиться со мной своей идеей, как только выяснит, что мы делаем в больнице субботним утром. Вздрогнула от волнения и, чтобы не думать о плохом, снова мысленно перенеслась в тот момент, когда мы, задыхаясь и всхлипывая, плюхнулись на ступеньки у подъезда, а затем заговорщически переглянулись и расхохотались.
– Надо было сразу убежать и позвать на помощь! Так мы нашу проблему не решим. Этот придурок снова будет нас доставать, – заявила Анджела, пока я почесывала пятую точку, ноющую от удара.
– Я бы тебя там не бросила. – Я посмотрела на нее со всей серьезностью и добавила: – Мы – одна команда, а члены команды никогда друг друга не бросают.
Анджела поднялась, протянула мне руку, и мы пошли в туалет.
Когда зажегся зеленый свет, Анджела тронулась с места, переключила вторую, третью скорость и обогнала несколько машин.
– Мы – одна команда, Виола.
Анджела остановилась на лестничной площадке пятого этажа, рядом с моим бездыханным телом, Луче с трубкой во рту и Карло, скорчившимся в у гл у.
Не веря своим глазам, она переводила взгляд от одной фигуры к другой, словно повторяла про себя считалку. Оцепенев и разинув рот.
Она посторонилась, пропуская медиков с носилками, и попыталась дотронуться до меня, но все происходило слишком быстро. Набравшись храбрости, она подошла к Карло, сидевшему на корточках в углу, склонилась к нему и спросила:
– Карло, как же так…
– Анджела, мне так больно, что я дышать не могу. Глаза Анджелы налились слезами.
– Что тут произошло?
– Понимаешь, это я ее попросил! Это я во всем виноват!
Карло говорил странным голосом – словно монетки, тихо звеня, рассыпались по полу.
– Карло, да что ты такое говоришь!
– Виола сделала это ради нас, ради меня и Луче, чтобы не разлучать нас!
Честность – основное правило, которому нужно следовать, чтобы душа не погасла и не распалась в прах.
Пять месяцев спустя
Смерть вторично познав, не пеняла она на супруга.
Да и на что ей пенять? Иль разве на то, что
любима?
Голос последним «прости» прозвучал, но почти
не достиг он
Слуха его; и она воротилась в обитель умерших[6].
Потерять можно многое: ключи, документы, часы, самообладание за игрой в покер, надежду или свободу. Можно также позволить себе потерять время или даже голову. Но когда ты сама теряешься – это выглядит по-другому и всегда имеет отношение только к тебе, к тому, кого ты любишь или любила. Когда дети вырастают, с каждым днем ты понемногу их теряешь. Ты больше не укутываешь их одеялом на ночь, не подогреваешь бутылочку со смесью, не проверяешь домашнее задание. Ты даже не замечаешь, как однажды многое меняется кардинально, а ты даже не можешь себе объяснить, как это произошло.
Мобильник Карло издал мелодичный звук, а спустя пару секунд зазвонил и телефон Луче.
– Луче, пора принимать лекарства.
Карло настроил все часы и мобильные устройства так, чтобы в любом месте звуковой сигнал напоминал Луче о том, что пора принять циклоспорин, дельтакортен и 500 мг селлсепта – коктейль из лекарств против отторжения тканей, который останется в ее ежедневном меню на всю жизнь.
– Помню, помню, папа! Не переживай: все глупости я уже успела сделать! – ответила она, лукаво улыбаясь.
Карло состроил ей забавную рожицу и, оглядевшись, обратил внимание на семью, стоявшую перед расписанием вылетов. Внезапно ему показалось, что чего-то не хватает.
По громкоговорителю объявили о задержке нескольких рейсов. Луче сидела напротив пятого выхода в ожидании посадки на рейс до Касабланки. Она повернулась к Карло и спросила:
