— Ajwa, — после очередного сигнала Дорота слышит такой знакомый голос. — Ajwa?
— Здравствуй, никакая не Ajwa, а я, твоя золовка, — шепчет она в трубку, а сердце колотится как бешеное.
Тишина. Настолько глубокая и длительная, что даже звенит в ушах. Дорота ждет.
— Дот, милая моя… — слышит она дрожащий голос на том конце линии. — Что они с тобой тогда сделали? Ведь ты же не с того света звонишь?
— Ничего, все прошло, закончилось. Я жива.
— Где ты? Скорей говори! — уже кричит Самира. — Как я могу тебе помочь?
— Я по-прежнему в Ливии, в Триполи.
— Wa Allahi! Я не буду сейчас расспрашивать о подробностях. Хорошо, что тот негодяй далеко, и пускай там остается навсегда.
— Да, я знаю, он неплохо устроился… — Информация, добытая детективом, подтверждается. — Так вы все вместе в этой Канаде? — спрашивает Дорота, потому что любопытство не дает ей покоя.
— Я… я… Не хочется и говорить. Они поехали вместо нас, вместо меня и Махди. Одна фамилия позволяет, и этого достаточно… Я с этим уже смирилась. В конце концов, я тогда не претендовала ни на какую стипендию. Да и опекуна не имела, так что выехать не было возможности.
— Тебя вылечили? — спрашивает Дорота с тяжелой душой, вспоминая сценарий, который Самира представила ей двумя годами ранее.
— Знаешь, даже не верится, но чудеса случаются, и врачи просто гении.
— Я очень рада… — Она облегченно выдыхает. — Где вы сейчас?
— Знаешь чудесный городок под названием Аккра? — Девушка тихо смеется.
— Наверное, нет. Но странное название указывает, что ты поехала с Маликой.
— Какая умная девочка. Мы все здесь… Все! — кричит Самира в трубку.
— Что это значит? — У Дороты перехватывает горло, и она чувствует, что не может дышать.
— Твои дочери тоже, они здоровы и в безопасности.
— Слава Тебе, Господи! — Женщина невольно вскрикивает.
Баська, которая слушает разговор, начинает прыгать, исполняя победный танец. Потом вырывает у нее трубку и кричит:
— Спасибо!
— Не за что благодарить, это ведь естественно, — растроганно отвечает девушка. — Я тоже уже знаю, с кем ты, — смеется она. — Ahlan wa sahlan[31], Барбара, — здоровается Самира.
— А теперь, Самира, расскажи, что нужно сделать, чтобы дети вернулись к матери. — Бася переключает разговор на себя, а Дорота падает на диван и заливается слезами.
— Это не так просто. Ты же знаешь мою сестру Малику?
— Наслышана, — выдыхает Бася. — Это и будет самая трудная часть плана?
— Да. Но мы справимся, должны. Через месяц курбан-байрам, праздник Жертвоприношения, мы приедем домой в Триполи.
— Все?
— К сожалению, да. Но Триполи большой город, здесь легко потеряться. Кроме того… Хадиджа постарается как можно больше времени проводить со своими вредными сынками, а Малика… свет и люди! В Гане сохнет, а как окажется на старых местах, встречам и свиданиям с подругами не будет конца.
— Это хорошая новость. Так, говоришь, через месяц?
— У нас только месяц, чтобы все организовать. Я выведу девочек из дома, возьму в парк развлечений или куда-нибудь еще, а все остальное зависит от вас. Все должно пройти хорошо, поскольку мне не хочется провести остаток жизни в тюрьме.
— Но ведь ты рискуешь! Что скажешь, вернувшись уже без них?
— Семья меня не волнует. Уже через минуту мы выедем в свое изгнание, а на то, что в группе стало на двух маленьких девочек меньше, вряд ли кто-то обратит внимание. У них свои паспорта, они ни к кому из нас не вписаны…
— Хорошо, очень хорошо… — Бася уже составляет план, наморщив лоб и усиленно что-то обдумывая.
— Мама, наверное, поддержит, она не раз жалела девочек, говоря, что они сироты, и прежде всего потому, что воспитываются без матери. Хадиджа после того, что пережила сама, поддержит меня безоговорочно.
— А Малика… Что с Маликой?
— Она не захочет еще одного скандала вокруг нашей семьи и в первую очередь вокруг своей особы. Поэтому, думаю, из соображений чистого эгоизма будет сидеть тихо.
— Ты права.
— Я ее, в конце концов, знаю лучше всех. Но ничего не должно быть предано огласке, никаких медиа, ни сейчас, ни потом в Польше. Это мое условие. Одно единственное, это ведь немного.
— Ясно, впрочем, так и предполагалось. Все делаем тайно. Никто не знает, что Дорота еще жива и тем более что она сейчас здесь, в Триполи.
— Так держать. Малейший шепот — и я выхожу из игры.
— Окей.
— Давайте повторим еще раз, — настаивает Джузеппе, поскольку сам начал нервничать, как если бы это он крал детей и убегал с ними без документов, как безбилетный пассажир на большом контейнеровозе.
— Я специально организовываю День святого Николая первого, а не шестого декабря, так что постарайтесь ничего не испортить, — подчеркивает свой героизм польский консул.
— Хорошо, Мартин, не морочь нам сейчас голову! — Итальянец уже не выдерживает. — Не знаю почему, но именно я буду везти детей в багажнике, а потом попытаюсь переправить их всех на рыбацкой лодке через центр промышленного порта. Так что…
— Мальчики, мальчики, успокойтесь! — Баська появляется как вихрь и ставит перед ними большое блюдо с еще горячим творожным пирогом, политым шоколадом. — Съешьте чего-нибудь сладкого и немного остыньте, — говорит слишком веселым голосом, слишком веселым даже для нее. — Ведь больше всего нервничает здесь Дотка, а вы ее еще больше расстраиваете. Господа, имейте совесть.
Все как по команде поворачиваются к Дороте и деликатно улыбаются.
— Ну что? — спрашивает Дорота сдавленным голосом и тушит очередную сигарету. — Я собрана и готова, мне и не такие вещи приходилось переживать. — Она слабо улыбается и тянется за большим куском пирога. — Ешьте, такого десерта вы больше нигде не найдете.
Дорота сидит, закрытая в консульстве в какой-то крошечной комнатке. Слышит голоса, доносящиеся из Ягелонского зала, в котором, как и каждый год, проходит торжество. Лучше всех слышен громкий голос Баськи, учительницы младших классов и заводилы на всех детских праздниках.
— Кого мы ждем?! — кричит она. — Кто-нибудь знает?! Петрусь, ты знаешь?
Происходит какое-то замешательство — по всей вероятности, бедный мальчик со страха убегает к маме.
— Кто скажет? — настаивает Бася.
— Святого Николая! — слышатся одинокие тихие голоса, а Дороте снова хочется плакать.
— Теперь давайте все вместе, чтобы он нас услышал и узнал, что здесь послушные дети, иначе он не приедет к нам. Итак, кого мы ждем?
