Книга Мачеха в хрустальных галошах - Дарья Донцова

Аркадий Николаевич потянулся за вторым пирожком.

– Шкатулка ни о чем не говорит. Подобную можно купить в антикварном магазине, на блошином рынке. Наталья Михайловна больна. К сожалению, когда ее привезли к нам, всех сопроводительных документов не было, хорошо хоть паспорт прилагался, а вот история болезни отсутствовала. Думаю, она давно неадекватна. Евсюкову осматривал психиатр, выписал лекарства, она их принимает, и особых проблем у нас с ней не было.

– Как Евсюкова попала в приют? – заинтересовалась я.

Доктор схватил третий капустник.

– Мне больше по душе слово «санаторий»… Печальная история. Как, впрочем, и у всех здешних обитателей. Семену Владимировичу позвонил наш основатель и главный спонсор, он и попросил приютить даму с проблемами. Игорь Николаевич владеет крупным строительным бизнесом, одно из его направлений – расселение коммуналок в центре Москвы. Жильцам покупают отдельные квартиры, здание ремонтируется, в него въезжают богатые люди. В одной из квартир жила Наталья Михайловна. Риелтор с ней договориться не смог, сообщил хозяину о своей неудаче. Когда мы за ней приехали, очень расстроились – у бедняжки в комнатушке царил полный раскардаш, чем она питалась, непонятно. Соседи рассказали, что, когда Наталья Михайловна в две тысячи пятом въехала в коммуналку, она вела себя странно, но вреда от нее не было. Евсюкова ни с кем не общалась, по коридору проскальзывала тенью, однако вовремя оплачивала коммунальные услуги, по расписанию мыла санузел и кухню, с другими жильцами была вежлива, никогда не грубила. Правда, сторонилась мужчин, в особенности молодых. Там в одной комнате жил старичок, так у него с Натальей что-то вроде дружбы наметилось, дедушка с пенсии вафли ей покупал, они часто мирно беседовали. А вот когда вернулся из армии сын соседки, Наталья Михайловна заперлась в своей комнате, днем даже в туалет не выходила, на кухню по ночам выползала, мылась, когда все спать лягут. Потом юноша уехал, и Евсюкова вернулась к прежнему образу жизни. Учитывая шрамы на ее руках, считаю, что она могла быть жертвой жестокого обращения, над ней издевался представитель сильного пола: отец, брат, любовник…

– Или сын, – тихо добавила я.

Аркадий Николаевич крякнул.

– Экие вы, женщины, упертые, если что в голову себе вобьете, потом клещами не вытащить!

Я мило улыбнулась, мысленно дополнив фразу: а среди мужчин встречаются такие, кто имеет свое, причем всегда правильное мнение, и категорически отказываются признавать чужое.

– Верочка мне про телевизор рассказывала, как Наталья его разбила, – вдруг вспомнила Ада. – Это ведь агрессия?

– Нет, – отмахнулся врач, – наверняка случайность.

– Что произошло с телевизором? – полюбопытствовала я.

Аркадий Николаевич покосился на изрядно опустевшее блюдо с пирожками.

– У Евсюковой сломался телевизор. Они с Верочкой, которая тогда о Наташе заботилась, спустились вниз в общую гостиную. Обнаружив, что там прохладно, медсестра вернулась сюда, чтобы принести для подопечной шаль. И тут грохот, звон, вопль… На шум примчались дежурная с ресепшен, я, пара медсестер. И что мы увидели? Жидкокристаллическая панель на полу валяется, вся вдребезги, Евсюкова на ковре сидит, рыдает. Я понял, что случилось: Наталья встала, пошла к двери, плечом задела телевизор, тот упал. Бытовое происшествие.

– Верочка тоже сначала так решила, но, когда она Наталью назад отвела и послушала, что та говорит, изменила свое мнение, – сказала Ада. – Оказалось, Евсюкову испугал фильм, только непонятно какой, у нас же сто каналов ловит. Потом, когда нам телик отремонтировали, Наташа Вере несколько месяцев включать его не разрешала, кричала: «Нет, не хочу смотреть! Там он! Убил всех! Он там!» Скорее всего, Наталья Михайловна нарочно панель разбила. Кстати, это примерно полгода назад случилось, а недавно, когда я случайно какой-то сериал включила, Евсюкова опять в панику впала. Вот как Наталью что-то напугало. Теперь мы только про зверушек передачи смотрим, Степаниде я уже говорила.

Аркадий Николаевич поджал губы.

– В нашей стране весь народ в доморощенные психологи и психиатры записался. Жаль, что образования профильного люди не имеют, из Интернета знаний нахватались.

Аделаида сообразила, что рассердила врача, и тут же залебезила:

– Ой, не слушайте меня, глупую женщину! Это я так болтаю, не от большого ума.

Врач снисходительно улыбнулся.

– Зато вы прекрасно готовите и сама красавица. Что касаемо Евсюковой, то я уверен: дети – ее бред. Читали про Малыша и Карлсона?

– Конечно, – кивнула я.

– Взрослые тоже способны придумать несуществующего друга или никогда не имевшуюся родню, – продолжал Аркадий Николаевич. – У Евсюковой появилось два, так сказать, виртуальных мальчика, Коля и Мика.

– Странное имя – Мика, – отметила Ада.

– Нет, – возразил врач. – Многие дети не выговаривают некоторые буквы и коверкают свои имена. Мой племянник в детстве представлялся как Пака. На самом деле имя его Паша, просто малыш с шипящими никак справиться не мог. Между прочим, друзья Павла до сих пор так и зовут его Пакой. Думаю, Мика это Миша. А откуда они взялись… Наталья Михайловна, скажем, прочитала о близнецах в книге, газете, увидела детей по телевизору, а болезненное сознание трансформировало их в родных сыновей, коих никогда не было. Судя по вашему рассказу о сегодняшнем происшествии, Коля плохой, а Мика очень любит маму. Слышали, как маленькие дети, когда их мать за шалость отчитывает, восклицают: «Это не я игрушки раскидал, а Петя»? В реальности Петра нет, шалунишка его выдумал, чтобы с себя ответственность снять.

У меня невольно вырвался смешок.

– Бабушка рассказывала, что я в детстве, набезобразничав, складывала ладошки домиком и жалобно тянула: «Степаша хорошая девочка, а Лена плохая-плохая, это Лена тарелку разбила, Степочка на кухню не входила». Никогда не существовавшая «Лена» жила у нас до моего шестилетия, потом я с ней рассталась.