1
И мы побрели под конвоем. В томительной, влажной духоте каждый вздох отдавался колющей болью в легких.
Ну и климат… совершенно убийственный!
Голова словно схвачена стальным обручем, того гляди, черепушка лопнет…
– Куда вы нас ведете? – спросил Альфонс Ничейный, заметив, что наша группа направляется не к строительству.
– В регистрационную контору при вокзале.
– У вас и такая имеется?
Что ни час, то новые новости!
– Сами увидите! Там записывают имена всех, кто отправлен на работу в «Лохань». Ведь там чего только нету – и сонная болезнь, и тиф, и малярия… Поэтому лучше взять на заметку каждого, чтобы потом случайно его не перевести куда-нибудь в другое место.
Завидная перспектива!
Мы прошли под одной так называемой террасой, которой предстояло стать насыпью. Отсюда хорошо просматривался рабочий поселок с грязными и вонючими дощатыми бараками. От каменной стены, в которую вгрызался котлован, тянуло удушливой пылью. Скудная норма прогорклой воды, свист бичей, стоны, крики, покрытые язвами тела, вонь тухлой рыбы от походной кухни, забитые негры – кожа да кости, а внизу, на берегу Конго, греются на солнце отвратительные скопища крокодилов.
Большой участок железнодорожной насыпи уже был готов. В узком месте реки берега соединял небольшой мост для поездов, а выше, у довольно солидного здания, сейчас укладывали шпалы. Должно быть, это и есть вокзал.
Позади послышался шум, кто-то бежал за нами. Турецкий Султан и Одноглазый, ухмыляясь, преградили нам путь.
– Стой! – Его большой нос крючком показался мне отвратительней обычного. – Забыли обыскать вас, субчики-голубчики!
На пару с Одноглазым они вывернули наши карманы, однако ничего предосудительного не нашли. Турецкий Султан от этого еще больше взбеленился. Схватил футляр от бинокля, который всегда болтался у Хопкинса на боку, и вытряхнул из него все сигары.
– Роскошествовать он, видите ли, сюда заявился! Подохнешь тут, как собака… Посмел на меня руку поднять!
– Замолчите, Буланже, – одернул его Одноглазый. Видать, он у них был начальством повыше Султана. – Приставить к ним двоих охранников, – приказал он конвоиру. – И чтобы глаз с них не спускали ни на минуту. Чуть что – стрелять!
– Слушаюсь, господин главный инженер.
Одноглазый с ухмыляющимся Султаном ушли, а нас конвоиры втолкнули в здание вокзала, откуда далеко разносилось хриплое, бессвязное пение. Здесь нас поджидал очередной сюрприз. Такого комфортабельного вокзала, пожалуй, даже в Оране нет: красивое, большое здание, повсюду эмалированные таблички-указатели:
ВОКЗАЛЬНЫЙ РЕСТОРАН
и рядом с этой другая:
НАЧАЛЬНИК ВОКЗАЛА
На каждом углу указательные надписи, чтоб не заблудиться:
ИГОРИ ИГОРИ ИГОРИ
Спрашивается, на кой ляд в этой занюханной дыре вокзал при несуществующей железной дороге? Безумие, да и только! На миг мне показалось, будто я утратил рассудок. Но и спутники мои застыли в полном ошеломлении.
Из рупора громкоговорителя послышался голос:
«Внимание, внимание!.. Алжирский экспресс прибывает в шестнадцать часов сорок минут к четвертой платформе… От первой платформы в семнадцать часов двадцать минут отправится поезд по маршруту Игори – Сиди-бель-Аббе – Стокгольм – Токио… Внимание, внимание! В девятнадцать часов пять минут – сцепление рисовой саке с бутылкой джина…»
Мы переглянулись.
– В жизни своей не видал – не слыхал ничего подобного! – оторопел Чурбан Хопкинс.
