— Ты похудела, Мэллори, — сказала бабушка Гвенни, как только внучки разделись. — Я сейчас дам тебе поесть.
— Мы четыре мили бежали, бабушка, — ответила Мэлли. — Если я сейчас поем, мне станет дурно. — А что с тобой такое? — Она влюбилась, — сказала зловредная Мерри. — Ничего подобного! — ткнув сестру кулачком, воскликнула Мэллори. — Нет, по уши втюрилась! Если ты меня еще хоть пальцем тронешь, я тебе так врежу, что ходить не сможешь. Мои ноги — смертоносное оружие. — Это твой рот — смертоносное оружие! — заявила Мэлли, но потом смягчилась. — Как тебе мамина идея? Так будем праздновать наш день рождения или по-другому? — И так сойдет. — Ты точно не против, Стер? — Скучно, по-детски, но ничего. — Катание на санях — это, по-моему, круто, — сказала Мэллори, рисуя в воображении, как они с Купером сидят обнявшись под накидкой. В конце концов, они будут не одни. А если мама права? Что Купер нашел в четырнадцатилетней девочке? Ведь он может заполучить любую девушку. — А потом праздничный стол и вечеринка… — Тебе все это нравится, сестренка, только потому, что у тебя нет вкуса, — заявила Мерри. — А тебя ничего не радует только потому, что у тебя даже воображаемого бойфренда нет. — Только потому, что я не считаю… — Только потому, что большинство нормальных людей считают чирлидеров немного… странными.
Бабушка вернулась с дымящимися на подносе тарелками с кусками яблочного пирога. Рядом стояли маленькие салатницы прозрачного кленового сиропа. Под каждую тарелку старушка постелила матерчатую салфетку, чтобы блюдо быстро не остывало. Бабушка все делала правильно, без спешки. Отправляясь в гости к пожилым людям с приготовленным своими руками кушаньем, Гвенни всегда принаряжалась, считая, что ее вид является частью способа повысить настроение тех, о ком она проявляет заботу.
Бабушка нахмурилась. Сестры прекратили препирательства. — Девочки! — заявила Гвенни. — Прежде вы никогда так не ругались. — А сейчас ругаемся! — отрезала Мерри. Мэллори понимала, что сестра права. С тех пор как она начала секретничать, обычное прикалывание сменилось ожесточенными дуэлями. Как ни странно, но это положение вещей вполне устраивало обеих сестер. — Я не хочу ссориться… по-настоящему с тобой ссориться, Мер, — сказала она. — У меня есть кое-что на душе. Нам надо серьезно поговорить. Я больше не могу хранить это в тайне… Все это очень серьезно. — В чем дело? — забеспокоившись, спросила Мерри. — Что делать, если лучшая подруга попала в неприятности, а ты ничем не можешь ей помочь? — задала вопрос Мэллори. — В самом деле? И что же делать, если лучшая подруга попала в неприятности, а ты ничем помочь ей не можешь? — вопросом на вопрос ответила Мередит. — Я об Эден говорю. — А я о Ким.
А потом они поделились секретами. Нехорошие друзья Ким… то, что она пьет пиво… опасная штука, которую Ким проделала с Кристал и, возможно, пыталась проделать с Мерри… черная тоска, глубокая, словно колодец…
Глаза Мередит округлились от изумления, когда сестра рассказала о связи, существующей между Эден и пумой. Но настоящего шока она не испытала. — Я в глубине души чувствовала, что никакой символики здесь нет, — сказала Мерри, — просто смириться с этим непросто. А то, что Эден в некотором смысле на нас похожа, я уже давно поняла. Мередит встала со скамьи, на которой сидела напротив Мэллори, обогнула стол фирмы «Амиш» и уселась рядом с сестрой. — Не могу смириться с тем, что Ким сделала такое с Кристал. Надо заявить обо всем в полицию, — предложила Мэллори. — Тогда Кимберли отправят в колонию для несовершеннолетних, — сказала бабушка. — Думаешь, оттуда она выйдет лучшим человеком, чем была? Все трое молча сидели, размышляя. Потом бабушка Гвенни встала и отрезала еще два куска яблочного пирога. — Ладно, допустим, мы сможем повлиять на Ким, — сказала Мэллори. — А что насчет Эден? Я буду хранить ее секрет в тайне, я могу кое о чем ее попросить, но настоящего влияния на нее я не имею. — А на кого ты вообще имеешь влияние? — спросила бабушка. — А что, если она пострадает? Что, если Эден кого-нибудь ранит или убьет? — спросила Мэллори, принимаясь за второй кусок пирога в тиши и безопасности бабушкиной кухни. Здесь ни любовные страдания, ни душевная боль не могли зацепить ее за живое. Она потянулась за недоеденным сестрой куском. — Мы повинны в смерти человека, — сказала Мерри. — Если люди узнают о роли, которую мы сыграли в гибели Дэвида, к нам будут относиться как к сельским дурочкам. — Угусь, — произнесла Мэллори. На языке близнецов это означало «согласна». — Сочувствую тебе… Держать в себе такое… — добавила она. — И я тебе сочувствую. Эден — моя подруга, кстати… — А Ким — моя подруга. Может, не такая уж близкая, но мы знаем друг друга тысячу лет. — Я не знаю, почему места себе не нахожу, рассказывая о Ким и слушая об Эден. Мне кажется, что наши разговоры делают мои сны и подозрения еще более реальными. — Со временем мы привыкнем к тому, кем являемся, — сказала Мэлли. — Хорошо бы, чтобы эти видения не сопровождались потерей сознания. По крайней мере, чтобы мы теряли сознание не при посторонних. Ты когда-нибудь теряла сознание, бабушка? Гвенни отрицательно покачала головой. — Мы, думаешь, привыкнем? — спросила Мерри у сестры. — Не знаю, — ответила Мэллори. — Каждый раз, когда я начинаю привыкать и думаю, что смогу с этим жить, ставки повышаются. — Почему Эден не прячется у себя, мне понятно. Она в облике пумы перепугала бы всех детишек. — Далеко не все младшие знают о том, что она оборотень… Знаешь, я не думаю, что она собиралась напасть на охотника. Он в нее стрелял, — сказала Мэллори. — С другой стороны, кто бы не стал стрелять, наткнувшись в горах на белую пуму? Все, чем я могу помочь Эден, — это поговорить с ней, помолиться и надеяться на лучшее. А что нам делать с Ким? — Я почувствовала себя ужасно скверно, когда соврала о том, что в раздевалке установлены камеры видеонаблюдения. Она поверила. У Ким совесть нечиста. Она мне так и не объяснила, почему ей позарез нужно было попасть в сборную именно в этом году, просто сказала и убежала… Девочки перевели взгляд на Гвенни. — Если мы не можем никому рассказать то, что знаем, что же нам делать? — спросила Мерри. — Я не думаю, что выйдет какая-нибудь беда, если вы поговорите с девочками, — сказала бабушка Гвенни. — Мне кажется, что Ким ждет, когда ты, Мередит, с ней поговоришь. То же, думаю, относится и к Эден. После случившегося с охотником она ожидает, что Мэллори придет и начнет задавать вопросы… Сестры согласно закивали. — Я, конечно, могу пойти к Джеллико, но боюсь увидеть там его призрак. Бабушка! А мстительные привидения существуют? Гвенни отвела взгляд, и Мередит поняла, что такой возможности сбрасывать со счетов не стоит. — Думаю, он умер, так ничего и не поняв, — продолжила девочка. — Все, что я заметила, — это белую тень, и сейчас… — Ты знаешь, кто это был, — закончила Мэллори. — Когда ты была у Нили, то в видении пума шла по следу за мной. Эден не позволила бы Дэвиду причинить тебе вред. — Понимаю… Эден спасла мне жизнь. Она будет на праздновании нашего дня рождения? — Конечно, будет, — сказала Мэлли. — Я хочу поблагодарить ее. — Эден стеснительная, к тому же и так знает, как ты ей благодарна. — Ладно, — решила Мерри, — сегодня вечером я встречусь с Ким. У меня есть кое-какая идея, но, боюсь, тренер на это не пойдет. Ладно, собираемся и бегом домой. — Ну-у-у… Похоже, сейчас лучше на лыжи вставать, а не бежать, — сказала бабушка. Сестры выглянули из окна. Снегу намело уже дюйма на четыре. — Я отвезу вас домой на машине, — предложила бабушка. — У меня хорошие зимние шины. — А тебе не страшно ехать в снегопад? — спросила Мерри. — Большинство… — Большинство пожилых людей? — Бабушка, ты не старая! — краснея и обнимая старушку, воскликнула Мерри. — Твоей дочери тридцать пять лет! Ты родила ребенка в сорок лет. — Не одна я… Правда, это замечательно? У вас теперь будет еще один брат. Ваша мама хочет назвать его Арнессом, в честь кого-то из их семьи, но Арни — имя несовременное. У меня есть предчувствие, что она назовет сына Оуэн Кэмпбелл. Я знаю, что ей нравится имя Оуэн. — И когда мама успела тебе все рассказать? — спросила Мэлли, когда они уселись в маленький внедорожник бабушки. Гвенни называла его «сельскомобиль». — Она нам только сегодня сказала, — пояснила Мерри. Бабушка улыбнулась. — Ничего Кэмпбелл мне, разумеется, не говорила. Ты знаешь, что я могу предсказать рождение здоровых детей, а вот моя бедная сестра «видела» только тех, кто не жилец на этом свете. Она «видела» смерть. — Значит, с мальчиком все будет в порядке? — спросила Мерри. — И с мамой тоже? — Да, — сказала Гвенни. — А с чего вдруг такое беспокойство? Песня радости, песня горя
