Когда он вошел в приемную Руни, то прочел на лице секретарши неодобрение, но она сказала только то, что ей полагалось сказать:
– Мистер Тримейн ждет вас, доктор.
Янси дежурно улыбнулся и скользнул в кабинет Руни.
– Ах, доктор, я рад, что вы приехали, рад видеть вас! – Руни встал из-за своего массивного стола.
– Я тоже.
Руни нахмурился.
– Господи, да вы совсем промокли!
– Черт с ним, – сказал Янси, хотя понимал, как это невежливо. Потом добавил: – Все в порядке. Я в полном порядке. – И заставил себя улыбнуться.
– Вы уверены? – холодно спросил Руни.
– Да, только похоже на мокрую крысу. Наверное, поэтому ваша секретарша смотрела на меня такими глазами.
– Ах, не обращайте внимания на Памелу! Она воротит нос от всего на свете.
Теперь, когда светская болтовня сломала лед, Янси хотел перейти к делу. Он хотел поскорее уладить дела и вернуться в Шарлотсвилл. Прогноз погоды обещал ливневые дожди. Кроме того, в офисе адвоката он начал нервничать.
Руни уловил его настроение.
– Кажется, вы не слишком рады оказаться здесь, доктор.
– Я предпочел бы даже клизму с барием вместо этого.
Руни захохотал.
– А по мне, так это было бы настоящее несчастье. Хорошо, садитесь и давайте начнем.
Несмотря на промокшую одежду, он почувствовал себя в шикарном кресле очень уютно. Правда, ломило все кости. Он не мог даже вспомнить, когда он в последний раз по-настоящему выспался.
– С моей точки зрения, – сказал Янси, – за мной ничего нет. Я невиновен.
Руни сел, напряженно сжав губы.
– Хотелось бы, чтобы все было так просто.
– Но так и есть. Ты или виновен, или нет.
– Я вынужден повториться: к несчастью, наша система работает не по такому принципу.
Янси пожал плечами, потом огляделся. Стены комнаты, сметанного цвета, украшены картинами, и, как он догадывался, очень дорогими. Кроме того, кожаная мебель цвета лесной зелени и шикарный ковер были отменного качества. Да, если судить по кабинету, Руни Тримейн один из самых преуспевающих ублюдков.
Но и его старик, Шелби Тримейн, один из самых богатых ублюдков. Он мог держать пари, что папочка не пожалел денег, чтобы карьера сына, его единственного ребенка, началась успешно.
– Так каков ваш совет? – спросил наконец Янси. – Чем мы закончим наш сценарий?
Руни втянул одну щеку и принялся сосать. Янси наблюдал за ним с минуту, потом отвернулся. Молчание продолжалось, тогда он встал и принялся расхаживать по кабинету, будто зверь, посаженный в клетку.
– Доктор, сядьте, пожалуйста.
Янси проигнорировал его просьбу. Руни поправил очки на переносице. Он действительно должен все подробно выяснить, со вздохом подумал он.
– Не могу, – выпалил Янси.
– Вам же будет лучше, да остановитесь же наконец! Вы что, не можете не ходить?
– Не могу.
– Расскажите мне все, что произошло той ночью, когда вы оперировали миссис Джефферис.
Янси потер подбородок и сосредоточенно посмотрел на адвоката.
– Я завернул на вечеринку, такое со мной случается довольно редко, но тогда я сделал исключение.
– Вы что-нибудь пили?
– Два перье с соком лайма.
– И ничего крепче?
– Нет, черт побери!
– Эй, успокойтесь, – попросил Руни, поправляя дорогой галстук, – я на вашей стороне.
– Вы уверены в этом? Мой босс…
Руни улыбнулся.
– Босс? Я и не знал, что у вас есть босс.
– Забавно, – сказал Янси, скривив губы.
Руни откашлялся.
– Простите, пожалуйста, продолжайте.
– Шеф администрации был уверен, что вы не возьметесь за это дело.
Выражение лица Руни осталось по-прежнему мягким.
– Почему же?
– Потому что ваш отец владеет землей, которую хочет заполучить больница. В некотором роде конфликт интересов, не так ли?
– Смотрите-ка, во второй раз возникает этот вопрос.
Янси был уверен, что знает, кто первым заговорил об этом. Дана Бивенс. Он видел их с Руни за обедом вечером в ресторане, тогда у него внутри все перевернулось от ревности.
– Итак, что вы скажете? – спросил наконец Янси.
– Мой ответ – нет. Этот судебный процесс не имеет никакого отношения к вопросу о земле. Земля моего отца не может служить причиной отказа от вашего дела. Эта земля отца, а не моя.
– Отлично. А теперь скажите: можете ли вы избавить меня от этого чертова кошмара?
– Я приложу все силы. Набросаем план действий. Во-первых, вы, как доктор, должны рассказать вашей пациентке все, что вы с ней делали. Дальше. Вы проявили халатность по отношению к своим обязанностям? Если да, то они должны доказать это.
– Я уже сказал, что не совершил никакой ошибки в операционной, никакой, – подчеркнул Янси. – Я сделал все, что мог, чтобы сохранить жизнь младенца. Но с пуповиной, обмотанной вокруг шеи…
Ему не хотелось вспоминать тот момент, это было слишком тяжело для него. Когда младенец посинел и перестал дышать, ему не хотелось жить. И каждый раз, когда он вспоминал об этом, а это случалось почти каждый день, он испытывал то же чувство. Та утрата была подобна открытой воспаленной ране, которая никак не заживала.
– Понятно, – сказал Руни. – И я так думаю. Ее адвокат должен предъявить доказательства того, что вы не обеспечили необходимую заботу ей и ее младенцу. Это доказать совершенно невозможно – даже при том, что женщина твердит обратное.
– Так вы говорили с ней? – спросил Янси.
– Да.
Янси усмехнулся.
– Я рад, что мы одного мнения.
– Но есть свидетели, хотя я пока не разговаривал с ними.
– Держу пари, что я знаю одного из них – длинноволосый идиот бармен.
– Вы правы. Он поклялся, по словам госпожи Джефферис, что сделал вам коктейль с алкоголем.
– Он лжец. Совершенно ясно, что кто-то дал ему на лапу.
– У вас есть хоть какое-нибудь предположение о том, кто это мог быть?
Янси вздохнул.
– Список чертовски длинный.
– Ну хорошо, не беспокойтесь. Оставьте это мне. Именно за это я и получаю деньги.
– Тогда займитесь этим.
– В ближайшие дни я приеду ненадолго в Шарлотсвилл и свяжусь с вами. – Руни сделал паузу, улыбнулся и добавил: – Дана Бивенс – мой особенный друг. Поскольку она готовит материал о вас, я думаю, что наши пути будут часто пересекаться.
