— Это значит, что ни один мужчина больше не заставит меня почувствовать себя ущербной. Может, я взбалмошная, излишне эмоциональная, но, я думаю, из меня выйдет отличная жена. Обо мне не надо заботиться, меня надо любить, доверять мне и относиться ко мне как к равной. Ты на это неспособен, потому что так зациклился на своем прошлом, что из-за него не видишь будущего.
— Неправда! Я никогда не заставлял тебя чувствовать себя ущербной! Я просто… — Патрик вскинул руки. — Мне просто нужно время. Ты мне и правда небезразлична, разве ты сама не видишь?
— Я вижу даже больше, чем ты думаешь.
В горле у Мадди стоял комок, и она попыталась сглотнуть его. Да, она нравилась Патрику, но он не хотел, чтобы это переросло в нечто большее. Он вообще не хотел такого ни с кем. Он боялся какой бы то ни было сильной привязанности.
— Если ты перестанешь стремиться во что бы то ни стало сохранять свою дурацкую независимость, то, быть может, поймешь, что значат для человека семья и любовь, — сказала Мадди. — И тогда, возможно, разрушишь стену, отделяющую тебя от других, и откроешь свое сердце. А пока этого не случится, я буду в Нью-Мексико.
Мадди развернулась и преспокойно вышла за дверь.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Руки Патрика, сжатые в кулаки, опустились на колени. Он никак не мог поверить в то, что сделал девушке предложение, а она ему отказала.
Судьба сыграла с Патриком злую шутку: до сих пор он Жил, не связывая себя никакими обязательствами, а когда встретил ту единственную, на которой готов был жениться, то не смог удержать ее.
До чего же глупо было надеяться, что Мадди согласится выйти за него только потому, что он решил на ней жениться!
Вот черт, и чего он постоянно твердил Мадди, что ей нужна опека? Да, она — девушка неискушенная, но не беспомощная же, в самом деле.
Да, пожалуй, если разобраться, все это время он оберегал скорее себя, а не Мадди. Он же с самого начала видел в ней великодушную, любящую женщину, которой плевать на все те глупости, которые он совершал в юношеские годы. Но ему было страшно вылезти из скорлупы, в которую он ушел, защищаясь от возможных душевных ран. Почти двадцать лет он прожил в одиночестве, окруженный при этом любящими его людьми.
Вот почему он завидовал брату и Бет. У них было то, чего он сам обрести не решался.
Рядом появился Стивен, и, даже не поднимая головы, Патрик почувствовал, что тот настроен решительно, а значит, нотаций не избежать.
— Ну давай, начинай, — буркнул Патрик.
— Мне просто интересно, что ты теперь собираешься делать.
— А ты как думаешь? — огрызнулся Патрик. — Куплю кольцо и сделаю предложение по всем правилам.
— К кольцу и предложению прибавь несколько десятков роз, — посоветовал Стивен. — Мадди очень на тебя рассердилась.
— Какого цвета?
— Это, я думаю, ты сам решишь.
В глазах Стивена не было осуждения — одно лишь участие.
— Я когда-нибудь говорил тебе «спасибо» за то, что ты вытаскивал меня из передряг чаще, чем я того заслуживал? — спросил Патрик.
— Твоя благодарность в том, что ты стал человеком. Теперь осталось только жениться на Мадди.
— Есть, сэр! — Патрик в шутку отдал Стивену честь, так и не высказав вслух своей признательности. Душеизлияния им обоим были несвойственны.
Черт возьми, а ведь он не сказал Мадди главного — что любит ее. Эта мысль так потрясла Патрика, что он начал клясть себя самыми последними словами.
«Ты мне и правда небезразлична», — сказал он ей вместо этого.
Пустые слова! Не удивительно, что она развернулась и ушла. У нее тоже есть гордость. После всего, что он натворил, она никогда не признается первой, что любит его.
А ведь она его любит. Патрик был в этом почему-то абсолютно уверен.
Патрик подошел к ее столу, но за ним сидел Джефф Тарбелл.
— Вам что-то нужно, шеф?
— А где Мадди?
— Уехала. Она забрала вещи еще вчера вечером. А вы знаете, что она организовала…
Конец фразы Патрик не дослушал, потому что, задыхаясь, уже летел к выходу. Мадди могла бы принадлежать ему, а он потерял ее!
Когда Патрик набрал номер гостиницы, ему подтвердили, что Мадди съехала.
— Не женщина, а ураган! — пробормотал он.
Патрик уселся за руль «блейзера» в надежде перехватить Мадди в аэропорту. Кольца у него, конечно, не будет, но цветы по дороге купить можно. Знать бы еще номер ее рейса.
Бет!
Вот кто в курсе! Патрик позвонил в магазин, но Бет не застал, она была уже дома.
Патрик позвонил ей туда.
— Бет, где Мадди?
— А, это ты, Патрик… сомневаюсь, что она хочет тебя видеть.
— Она у тебя?
Перед Патриком забрезжила надежда, и он повернул «блейзер» к дому брата.
— Нет. Она не захотела лететь самолетом, и я предложила ей отправиться в Нью-Мексико на моей машине, поскольку сама ею пока не пользуюсь. Мы попрощались еще утром, когда она собиралась на работу. Я думала, ты в курсе, что она уезжает.
Патрик резко ударил по тормозам, колеса завизжали.
— Так она поехала на машине?
— Она превосходно водит машину, — в голосе Бет послышался мягкий упрек, — в Нью-Мексико ей приходится много ездить по бездорожью. К тому же мы провели полный техосмотр.
— Но в Юте и на всем пути через Орегон идет снег, — сказал Патрик, пытаясь не сорваться на крик, — какой дорогой она поехала?
— Не знаю. Мадди сказала, что еще не решила.
Патрик уронил голову на руль. Пройдет несколько дней, прежде чем он увидит Мадди. А если она увязнет в снегах, может, и того больше. Он хотел было броситься за ней вдогонку, но побоялся, что Мадди усмотрит в этом покушение на ее самостоятельность.
Нет, ехать за ней он не может, но он может встретить ее в Нью-Мексико.
— А Кейн дома? — спросил Патрик. — Хочу попросить у него самолет.
Три дня за рулем, разумеется, не уняли душевной боли Мадди, зато избавили ее от суеты в аэропорту и толкотни перед посадкой. Никогда еще Мадди не проделывала одна такой длинный путь на машине. Оказалось, в однообразном мелькании дороги и в безликости гостиничных номеров можно найти своеобразное умиротворение.
Выехав наконец на шоссе, ведущее в город, Мадди заметила, что Слэпшот нисколько не изменился. И церквушка, в которой было назначено ее венчание, никуда не делась. Перед закусочной стояли все те же машины, а воздух был напоен благоуханием сосен и стойким ароматом жареных чили.
Вроде бы она дома, а вроде и нет.
