– Ты не видишь проблемы? – Анджела вспылила, забыв о холодной логике. – Ты что, ослеп? Каждый раз, когда ты смотришь на меня, ты чувствуешь себя виноватым, что не женился на Сабрине, когда это было возможно. Это нечестно по отношению к тебе, это нечестно и по отношению ко мне. Я не хочу быть замужем за человеком, который любит мою сестру.
Его пристальный взгляд заставил ее замолчать. Сам он ничего не говорил, пока не съел сандвич и не запил его водой.
– Мы ничего не можем поделать. Нас обвенчал священник в присутствии большого числа свидетелей.
– А ты на самом деле давал клятву верности? – Она искала любой путь, который позволил бы аннулировать их бракосочетание.
– Десятки раз, так что не думай, что можно будет аннулировать это замужество, как предлагал сделать твой капитан О'Брайон. – Он провел пальцами по нестриженым волосам. – Я не понимаю тебя, Анджела. Я думал, что любая женщина хочет выйти замуж и иметь детей. А теперь оказывается, что я женат на единственной женщине, которая этого не хочет. Она предпочитает быть врачом и быть разведенной.
Вслух он не сравнивал ее с Сабриной, но Анджела знала, о чем он думал. Он был уверен, что Сабрина никогда не мечтала о врачебной профессии. Замужество было для Сабрины пределом желаний, но только на ее условиях, а не на его.
«Как будто я собираюсь покинуть Теннесси! Я буду жить в доме его отца до тех пор, пока он не расстанется со своей дурацкой мечтой разводить животных в Техасе», – говорила Сабрина.
– Я совсем не хочу быть разведенной женщиной, – сказала Анджела. – Но я не вижу другого выхода из сложившейся ситуации.
– Повторяю, я не вижу проблемы, и меня совершенно не интересует, сколько мужчин добиваются развода. Я разводиться не собираюсь.
Она попробовала использовать другой довод:
– Если ты беспокоишься о том, что может быть ребенок, то я уверяю тебя, что после одной ночи это случается очень редко. У моего отца были пациенты, которые даже после года семейной жизни не могли зачать ребенка.
– Я совсем не боюсь, что будет ребенок. Я бы очень хотел стать отцом малыша.
Его слова чуть не свалили ее с ног. Ребенок! Он хочет иметь от нее ребенка? Маленький человечек еще не появлялся в ее воображении. В мыслях ее был сам процесс. Ею овладело желание, голод, который нельзя было утолить едой. Ее кожа помнила прикосновение его губ.
Проклятие! Она старалась избегать этих предательских мыслей и воспоминаний, заставляла себя думать только о том, как убедить его в необходимости развода. А теперь голова ее кружилась от мыслей и образов, которых у хорошо воспитанной молодой женщины не должно быть.
Рэнсом смотрел, как от удивления у Анджелы раскрылся рот и как она с трудом медленно его закрыла. Его откровенное высказывание удивило его самого. Но ее разговоры о том, как сложно зачать ребенка, совершенно неожиданно возбудили в нем желание обязательно сделать ее беременной. Ему хотелось увезти ее в Техас и там наблюдать, как его ребенок растет в ее чреве. И тогда, он надеялся, может быть, растает тот ледяной ком, который сжимал его душу. Чувство вины не покидало его.
Сабрина, его любимая. Примерная жена. Она никогда бы не стремилась к разводу, никогда не пыталась бы стать врачом.
Неужели он всю жизнь вынужден будет бороться с неестественным желанием Анджелы получить медицинское образование? Теперь она предлагала ему разорвать эти трудные брачные цепи. Почему же он не хочет принять ее предложение? И честно ли с его стороны уговаривать ее сохранить их брак, если он знает, что образ Сабрины всегда будет стоять между ними?
Но все эти доводы не имели значения. Они были обвенчаны из-за ряда обстоятельств, не зависящих от их чувств.
– Здесь дело не только в ребенке, – сказал он, стараясь говорить спокойно. – Ты ведь не забыла про Сейлера и про О'Брайона? Я дал Флетчеру слово защищать тебя, а для того, чтобы защитить, я должен быть рядом с тобой. А для того, чтобы быть вместе, мы должны оставаться женатыми и отправиться в Техас.
Сгустившиеся сумерки и поля ее шляпы не давали ему возможности увидеть выражение ее лица. Ему было очень неприятно говорить ей то, что он собирался сказать, но она успокаивала себя мыслью, что стала недосягаемой для Сейлера, и ему следовало напомнить ей об опасности и заставить быть более осторожной.
– Тебя ведь обвинили в смерти Сабрины, – сказал он как можно мягче. – Пенсильвания слишком близко отсюда, и это весьма опасно.
– А что остановит Сейлера и помешает ему послать за мной в Техас?
– Ничего. – Он подождал, пока она уяснила себе смысл сказанного. – Но в Техасе я буду с тобой.
– Но ты же не можешь каждую минуту охранять меня?
– Конечно, не могу. Но ты будешь в большей безопасности на изолированном ранчо, окруженная десятком мужчин. И кроме того, Техас – это не Пенсильвания. Сейлеру непросто будет забрать тебя оттуда.
– Я ничего плохого не сделала Сабрине.
В наступившей тишине слышен был только писк насекомых. Стемнело, но по ее поднятому подбородку и положению головы Рэнсом понимал, что она смотрела на него, ожидая ответа. Ее коротко остриженные черные волосы выбивались из-под старой изношенной шляпы.
– Если бы каждого, кто ухаживал за тяжелыми больными, обвиняли в их смерти, тюрьмы были бы переполнены, – ответил он.
– Мне надо, чтобы ты поверил, что я не сделала ничего такого, что могло бы приблизить смерть Сабрины.
Слова, могущие оправдать Анджелу, застряли у него в горле. В памяти опять возникли образы обеих сестер. Сабрина была миниатюрной, как куколка, Анджела высокой и тонкой.
Золотые кудри младшей сестры резко контрастировали с гладкими темными старшей. У Сабрины были ясные голубые глаза, а Анджела смотрела на мир глазами, цвет которых напоминал дым на поле брани. Цвет лица Сабрины заставлял думать о персике в сметане, тогда как Анджела даже зимой казалась сохранившей загар.
– Я уверен, что ты специально ничего плохого не делала. – Это было все, что он мог сказать ей.
Прошло еще слишком мало времени со дня смерти Сабрины, рана его была еще слишком свежей, О'Брайон своим абсурдным обвинением посеял в нем зерно сомнений. Имела ли Анджела какое-либо отношение к смерти сестры? Он не знал ответа на этот вопрос.
– Заканчивай. Нам надо немного поспать.
Глава 9
Рэнсом ускорил шаги, когда они приблизились ко входу в поместье Шампьонов. Предвкушение встречи осложнялось разными мрачными предчувствиями. Ему не терпелось посмотреть на дом своего детства, но он опасался увидеть то, что ожидало его в действительности.
О прошедшей войне свидетельствовали необработанные поля и отсутствие рабов, готовящих землю к весенним работам. И ни одна лошадь не торопилась им навстречу.
