Встаю, подхожу к нему вплотную. Стоим, глаза в глаза друг другу глядим. Беру у него нагайку. Он пальцы разжимает, отдает. Отступаю на шаг назад, замахиваюсь и в сантиметре от него щелкаю по воздуху. Он вздрагивает от неожиданности. «Сними рубашку!» – тихо так приказываю. Медлит, улыбается. Потом становится серьезным и начинает пуговицы расстегивать. Все вокруг охают. Но я то точно знаю: не осмелится ослушаться. Я его контролирую.
Бросает рубашку на пол. «А теперь встань на колени и попроси прощения за свою наглость!» Не двигается. Крепкий. Впиваюсь в него взглядом. Чувствую – капля пота по виску течет. «Я сказала – стань на колени и попроси прощения за свою наглость!»
Послушался. А я пошла в коридор, надела пальто и ботинки и хлопнула дверью. На следующий день Эдик мне позвонил. Долго мы с ним вместе были.
– Ничего себе история. Я прямо потрясена, – комментирую в трубку, доливая кипяток в чашку.
– Самое интересное, что очень мне тогда это увлечение БДСМ помогло. Вот так понапрягаешь все свои способности, часа три по-доминируешь. А потом исступленно займешься сексом. И такая легкость сразу… После подобных вечеров я чувствовала себя совершенно обычной девушкой. И злиться могла, и истерики закатывать Эдику. И ничего плохого не происходило. Наверное, вся энергия уходила на экшен… А может, я так сама себе внушила. В общем, здорово все было. Правда, потом мы с Эдиком расстались…
– Почему?
– Непостоянный он был. Не увидимся с ним неделю, так он в загул кидается. На звонки не отвечает, прячется. А я-то чувствую – с другой он сейчас. Я спокойно это воспринимала. По крайней мере, пыталась. Знала – сорвусь и все, конец настанет Эдику. Не хотела его терять. Не наигралась еще. Он всегда возвращался. Приползал, как собака. Сидел у порога сутками. Я открою дверь, он вскакивает. Умоляет простить его, а я не замечаю. Прохожу мимо, спешу на занятия в институт. Вечером возвращаюсь – он на том же месте. Измучаю его так три дня, потом к себе подпускаю. Ух и отрывалась я. Он еле на ногах стоял после наших встреч. Подсела я на него тогда крепко…
Однажды пропал надолго. Месяца два его не было. Или больше… Надоело ждать. Как-то утром решила, что обязательно его сегодня увижу. Пошла в магазин хлеба купить. Как сейчас помню, суббота была. Перехожу дорогу, зеленый свет для пешеходов. Смотрю – свадебный кортеж стоит, сигналит вовсю. Ждет, когда светофор переключится. Я голову поворачиваю и вижу в белой «Волге» рыженькую невесту. Худенькая такая, симпатичная. А рядом с ней жених сидит. Эдик.
Что-то шепчет ей на ушко. А она заливается, краснеет. Уж не помню, как купила продукты. Как домой дошла. Не хотела, чтобы что-то случилось с ним. Пыталась думать: пусть ему будет много, много радости. И пусть с каждым днем становится все больше! В общем, успокоилась я…
– И ты больше о нем ничего не слышала? – спрашиваю Варю. Зажимаю трубку между плечом и ухом, мою посуду…
– Три года спустя я встретила Эдика в парке. Весь какой-то помятый, небритый, в нестираной рубашке. Сидел на лавочке, пил пиво. Рядышком в песочнице игрались детки. Он увидел меня, даже не удивился. Разговорились. Оказалось, жена родила ему в тот год тройню. Я посмотрела на детскую площадку. Два рыжих мальчика в фиолетовых комбинезонах и девочка в розовом бегали вокруг мячика.
«Да, мои, – Эдик проследил за взглядом. И уставшим голосом добавил: – Цветы жизни. Радость моя. А скоро ее еще больше станет. Жене через месяц рожать. Нельзя ей было аборт делать. Врачи сказали, еще трое будет. Только и работай на них… Когда спал нормально, не помню».
Вот такие вот дела, Оксана.
– Ничего себе дела… Опасная ты женщина, Варя. Как у тебя такое получается? – я снова наливаю чай.
–Не знаю, как… Оно само так получается…
– А я тоже иногда что-то предчувствую. Вот, допустим, у меня в последнее время очень плохое настроение. Я с мальчиком одним дружила, привыкла к нему. Но Егор не звонит мне больше двух недель. Сама ему звонить не собираюсь. Паршиво на душе. Надоела я ему, думаю. Или просто достала своим «контролем». Это очень, очень обидно. Но я скоро приду в себя. И самое главное, я уверена, – он обязательно еще объявится. Прямо это вижу…
– Конечно, объявится, если тебе так кажется… Рано или поздно… Мне часто что-то такое привидится. И я с этим порой справиться не могу… Иногда так хочется закричать что-то. Да слов не нахожу.
– Я читала твои рассказы. Слова ты находишь очень талантливо! – откусываю пирожное.
– Спасибо, мне тоже нравится. Никогда не наблюдала за собой писательских склонностей. Просто взяла однажды ручку, бумагу. И как-то пошло само собой. Первый раз, помню, всю ночь просидела, тетрадку исписала.
– И очень хорошо! Если бы не исписала, я бы не получила большого удовольствия!
– Хи-хи… Я сейчас заканчиваю роман один. Два года над ним корпела. Почти дописала. Правда, он на любителя.
– Варь, поверь, как минимум один любитель тебе гарантирован.
– Нет, даже два – мой нынешний нижний тоже обожает читать мою писанину. Может, ты даже его знаешь, у него ник в чате Орион.
Мы беседуем с ней долго. Варя рассказывает истории из своей жизни. Спрашивает о моей. Договариваемся, что обязательно пересечемся на следующей неделе. Нам хочется посмотреть друг на друга. К тому же Варя обещает дать ксерокопию своего романа. Жаль, что она еще не успела набрать его на компьютере. Потому что чувствует текст, только если пишет от руки. Приходится ей двойную работу выполнять. Я кладу трубку, на часах 1.45. Так долго говорить по телефону мне еще не приходилось.
Ни через неделю, ни через месяц мы так и не увиделись. Зато увиделись с Орионом. На одной из вечеринок клуба. Высокий, интеллигентный мужчина в очках. Подхожу к нему и спрашиваю как бы невзначай:
– А где Утренняя? Куда свою Хозяйку подевал?
– Да никуда не подевал, она сама ушла, в монастырь.
– В смысле, в монастырь?
– В смысле – в монахини.
Мой собеседник слишком серьезен, чтобы походить на шутника. Но похоже, что он пьян. Наливаю себе сок и выпиваю сразу полстакана.
– А как же она так неожиданно? Она вроде была увлечена жизнью. Роман писала.
– И она его закончила. Я с ней даже в издательство ходил. Ей не терпелось. На улице ждал. Вышла она оттуда раздраженная. Говорит, что они даже не взяли рукопись, чтоб прочитать. Сразу заявили, что тематика не вписывается в их формат. Отвез Варю домой, – Орион останавливается, чтоб налить себе водки, затем продолжает:
– Она печальная была. Сидели до вечера, смотрели телевизор. Потом в местных новостях какой-то репортаж показывали о пожаре. Я бы внимания не обратил. А Утренняя как уставится в телевизор, побледнела. В здании, где находилось то издательство, замкнуло проводку. Начался пожар. По непонятным причинам пожарная сигнализация не сработала. Когда приехали пожарные машины, огонь был повсюду. Никто не погиб, но трое получили сильнейшие ожоги. Я не пойму, что ее так взволновало… Ну бывает всякое, чего так убиваться? Странная. Взяла рукопись, кинула в ванну, подожгла. И остановить ее не мог. Как глянула на меня… Она умеет. Все бормотала что-то невнятное, типа «управлять не получается, никак не получается». Короче, бред какой-то, – он икнул и уставился на меня: – А потом говорит: ты мне не звони больше, ухожу в монастырь. Так и говорит: не звони, мол. Я что, погремушка, чтоб поиграть и оставить? А? – он смотрит на меня совершенно пьяными глазами.
