Проблемы, которые касались чувств, были неприятными проблемами. Необычными и неясными.
Насвистывая, он нашел инструменты и начал работать.
В домике было холодно. Тори через стеклянную дверь могла слышать, как он насвистывает «Джингл Белз». У нее возникло чувство, что сейчас в любой момент может случиться что-то непредвиденное.
Он казался счастливым — там снаружи, разбирая этот мотоцикл на кусочки.
Это разозлило ее. Ужасная ночь, которая никак не закончится из-за дурацких проблем с мотоциклом!
Тори вышла через заднюю дверь к свежесложенной горке дров и набрала поленьев. Она бросила дрова перед печкой в домике и яростно порвала газету. Потом добавила щепок, разожгла огонь.
На самом деле эта ночь не была ужасной. Она была совершенно волшебная. Ей казалось, что, если поднять руки, можно достать звезды, которые сияли в небе над ними. Ей казалось, будто они исследователи Вселенной, летящие среди звезд. Она чувствовала необыкновенное родство с Адамом.
Давным-давно университетский профессор, имя которого она забыла, рассказывал им про пиковые эксперименты, названные так в связи с тем, что испытывали альпинисты, когда достигали горного пика, к которому стремились.
И она всегда будет думать об этой ночи так. Пиковый эксперимент.
Момент, когда Адам предложил выйти за него, был самым захватывающим — как будто она втянула невероятно чистый, прозрачный воздух в легкие с самой высокой вершины мира. Как будто она стояла на вершине скалы, прямо над пропастью, оглядываясь назад и наслаждаясь мыслью о возможном полете.
Она почувствовала тогда такую радость, какую раньше никогда не испытывала.
Даже сейчас Тори могла точно воспроизвести все в памяти. На его темных волосах плясал лунный свет, плечи под черной кожей куртки были расслаблены, поношенные джинсы облегали мускулистые ноги. Она могла вспомнить его глаза — темные и загадочные, так пристально смотрящие на нее, что даже годы спустя, вспоминая их, она начинала дрожать.
Она посмотрела на его руки, сильные и красивые, и на мгновение представила, что будет, если они поженятся.
Всего несколько минут назад она обвинила его в том, что его предложение было вызвано лишь возбуждением. Может, тогда он и не испытывал этих чувств? Может, это были только ее ощущения. Она встречала в книгах выражение «полуобморочное состояние» и считала, что для нее это абсолютно невозможно, это привилегия истеричных дамочек.
Но в ту ночь, глядя на него, желая его, чувствуя непреодолимый огонь, разгоравшийся внутри, она была слишком близка к «полуобморочному состоянию».
Может быть, она потеряла пресловутый контроль над собой, полностью отдалась во власть чувств? Какое-то безумие! Адам всегда был импульсивен. Его привлекательность и заключалась в способности полностью отдаваться любому моменту, предложенному жизнью. Он даже выход в магазин за молоком мог превратить в забавное приключение. Адам был парнем, который мог сделать скучнейшие моменты самыми яркими.
Он сделал то, что чувствовал тогда, задумываясь над своими словами не больше, чем перед прыжком с обрыва, — предложил ей выйти за него.
Может быть, пытаясь удержать волшебство момента на всю жизнь? Если бы другая девчонка ехала с ним на мотоцикле, он бы тоже ей предложил? Кто знает, о чем он думал?
Тори знала только, что после этого сумасшедшего прилива радости, после этой борьбы с пламенными языками страсти, которая бушевала в ее душе, тут же пришли сомнения, сомнения, сомнения…
Ее родители давали пример поведения, и, насколько она знала, они никогда ничего не делали в порыве чувств.
Но сегодня он сказал, что ни о чем другом не думал с двенадцати лет. Что это было сделано совсем не импульсивно.
За обедом выяснилось, что ее родители не возражали бы, если бы она вышла за Адама. И тогда это была бы совсем другая история.
Тори усмехнулась и бросила в жадное пламя большое полено. Как будто кто-то в двенадцать лет может уже знать, на ком он женится! Но все же она не могла обвинить его во лжи, потому что Адам никогда не лгал.
То, что она сказала ему сегодня, было абсолютной правдой: она видела себя обычной девчонкой, не готовой принимать вызовы, которые бросала жизнь, полная приключений и неожиданностей.
Она думала, что он будет путешествовать по миру и взберется на Гималаи. Она думала, что он будет мчаться по прериям на необъезженных мустангах. Она представляла, что он освоит серфинг в теплых водах Гавайев и научится говорить по-испански — в Испании. Она ждала, что он отправится в путешествие на Восток — ознакомиться с буддизмом и пообщаться с далай-ламой.
Она думала, что в его жизни не будет места для такой, как она, которая будет мешать ему. Которая будет бояться пробираться через джунгли. Которая будет есть в восемь, в полдень и в семь. Которая любит чистые простыни и одну и ту же кровать.
Она хотела стабильности.
Тихая любовь, которую она испытывала к Марку, казалась той самой долгой и спокойной любовью, какую уже много лет испытывали друг к другу ее родители. Такая любовь помогает воспитывать детей и позволяет состариться вместе в креслах, стоящих рядом.
И никаких мотоциклов!
Огонь погас, и Тори неожиданно почувствовала себя уставшей. Измотанной от всех этих эмоций, которые терзали ее последние пять дней.
Когда она пошла искать место, где можно было бы прилечь, то обнаружила, что остальная часть домика по-прежнему невыносимо холодная, поэтому сдернула с кровати матрас и положила его перед огнем. Она поискала, но нашла только одно одеяло — то, в которое сама была завернута. Она положила его на матрас и заползла под него.
А потом закрыла глаза и приказала себе заснуть.
Но вместо этого вспомнила о письме Марка Адаму.
Марк думал, что она любила Адама больше, чем его. По-другому, защищала она себя. Не больше, а по-другому.
Она услышала ругательства снаружи и не могла не улыбнуться.
А потом, вдруг, поняла правду.
Не по-другому!
Она любила Адама больше. Всегда.
Слезы наполнили ее глаза, потекли по щекам, ведь она сейчас признала то, что Марк всегда понимал.
Она любила Адама и боялась силы этой любви. Боялась горных вершин, куда возносил ее Адам. Боялась упасть с этих недосягаемых высот.
Что все это значило теперь?
Он уезжал. Если бы не этот дурацкий мотоцикл, он бы уже, наверное, уехал.
Зачем копаться в прошлом?
Она поняла. Она должна была пройти через это, чтобы двигаться дальше, прежде чем вступит в будущее.
Она должна была признать ту дикую и безрассудную часть себя, которая была так похожа на Адама.
Ту часть, которая хотела бы сказать «да» — покорению горных вершин и бешеной езде на мотоцикле, путешествию по всему миру с рюкзаком за плечами. Часть, которая сказала «да» во время этой спонтанной поездки в четыре часа утра. Ее собственный мир был до обидного ограничен, но она могла бы открыть эти границы, если бы не боялась своих чувств.
