– А соседи снизу, – вторит мне хозяйка, – оборудовали комнатку для своего дедушки.
Тонкий намек старуха улавливает мгновенно.
– Хотя комод можно выкинуть, – бормочет она, – раз у меня будет встроенный шкаф, на кой он мне сдался?
Квартиру облазили вдоль и поперек, осмотрели трубы, краны, выторговали «бошевский» холодильник по сходной цене, договорились о замене трех плиточек в туалете. Попили чая, выспросили всю подноготную соседей. Осмотр длился два с половиной часа. Это был мой личный рекорд.
Чтоб этих Кузякиных затопила «скромная пара сверху»!
Наконец едем в офис оформлять задаток. Кузякины перемигиваются, я пытаюсь собраться с силами, чувствуя, что почти сошла с ума от этого семейства.
Говорят, что за смирение воздается сторицей. У меня все получилось! Я довезла Кузякиных до офиса и заволокла к юристам! Там мы пробыли всего лишь каких-то полтора часа. Все договоры они перечитывали по два раза, сначала господин Кузякин, затем его жена, потом их мамаша.
Юристка после их ухода выкурила две сигареты в три затяжки и накапала себе пустырника.
– Где ты их взяла? – с ужасом спросила она.
– А что, бывают какие-то другие? – спросила я и, пошатываясь, пошла на выход.
Масюков, душа-человек, дождался окончания сделки, пригласил меня в кабинет и сразу же выплатил мне вознаграждение. Это была победа! Победа над безденежьем, Мариной Петровной и ее подлипалой Бочкиной, над обстоятельствами, которые оказались на этот раз чуть ниже моего профессионализма.
Алина поздравила меня от всей души. И сказала, что видела «репортаж с места событий», в котором мелькнула моя физиономия, заснятая при вручении турпутевки.
– Я не искала этой славы, – словами поэтессы отшутилась я.
И вернула Алине поздравления, ибо Раиса успела мне шепнуть, что у Никитиной «ушел» офис в центре города.
– Да, ты знаешь, повезло, – призналась Алина. – Была в гостях у подруги, она пожаловалась, что муж никак не может подобрать подходящее помещение под художественный салон. Я вспомнила про наш «висяк» в переулке Майорском, рассказала о нем. И вот…
– Какая ты молодчина! Всем бы такие «и вот…»! – сказала я.
Алина сегодня заработала в три раза больше меня, и я ее поздравила от чистого сердца. Она не кичилась своим успехом, не выпячивала своих связей, позволяющих проворачивать такие сделки. Она делала свою работу легко, изящно и с огоньком. Я ее за это уважала.
– Ну что, тебя сегодня за чемоданом ждать? – спросила она. – Или опять на свидание помчишься?
– Ждать, – сказала я. – Времени в обрез, ничего не успеваю!
А через пять минут позвонил Артур. Извинился, что вчера не вышел на связь, стал умолять о встрече. Его голос источал мед, и меня бросило в краску от воспоминаний.
– Вообще-то я обещала сегодня приехать к подруге на чашку чая, – нерешительно протянула я.
– Да без проблем, я не собираюсь играть роль тирана и узурпатора. Но, может, попьем хотя бы кофе, а потом я подброшу тебя к подруге?
Тут я вспомнила, что так и не завезла в «Пять океанов» свои фото, и по-хорошему надо было визу оплатить, если я все еще хочу попасть на расчудесный курорт Гоа. Теперь, когда я заработала деньги, можно было не обращаться за по мощью к Марку.
Артур, услышав о моих трудностях, вызвался поработать шофером на полную катушку. Очень кстати.
Он забрал меня с работы, отвез в турфирму, подождал, пока я освобожусь. После чего мы заехали в очень милое заведение – прелестную французскую кофейню. Там я выпила две чашки обалденного кофе, слопала фруктовый десерт и воздушное пирожное. С сегодняшними стрессами мне были необходимы калории и приятные ощущения. Эндорфины заиграли в моем организме, и я стала смотреть на жизнь более благосклонно.
Артур был само обаяние, он осыпал меня с ног до головы комплиментами, а когда в кофейню зашла цветочница, купил мне охапку кремовых роз. Я таяла под его взглядами и млела, когда он касался моей руки. Артур – денди и сердцеед – знал, что делать с женщиной, чтобы она почувствовала себя суперженщиной. К концу нашего кофепития я готова была наплевать на Алину, чемодан и все на свете, лишь бы мы отправились в его роскошную квартиру, поближе к джакузи и камину. Но он, безупречный джентльмен, сдержал свое слово и отвез меня к подруге.
На прощание мы страстно поцеловались. И он сказал самым сексуальным голосом на свете: «До завтра, дорогая!» Я кое-как вытекла из его «тойоты» и потащилась на полусогнутых ногах в подъезд, начисто забыв о розах на его заднем сиденье.
«Наверное, – думала я, – Катька говорила именно о таких вот суперменах, из-за которых срывает башню у баб и они начинают преследовать мужика, как охотники оленя». Артур ассоциировался у меня с благородным оленем, хотя я даже отдаленно не могла представить себе самку, способную наставить рога такому красавцу.
– Привет, – сказала Алина и сняла мою руку с кнопки звонка. – Вообще-то я не глухая. Но, с другой стороны, и не швейцар, стоящий на входе. Я тут просто живу.
Зря она старалась. Я даже не хихикнула – переживания переполняли мою душу.
Алина провела меня в гостиную, очень уютную, светлую и веселую. Я прошла истуканом, плюхнулась в кресло. И на вопрос, буду ли я кофе, отрицательно покачала головой.
– Да что с тобой такое? – удивилась Алина наконец.
– У тебя когда-нибудь было такое, чтобы до одури хотелось с мужиком в постель, а моральные принципы мешали это сделать? – спросила я. – Ты когда-нибудь отказывала красавцу в свидании, а потом стыдилась отыграть все обратно?
И тут, к своему вящему ужасу, я увидела, как прекрасные Алинины глаза наполняются слезами.
– Я что-то не то ляпнула? – разволновалась я.
Образ Артура, до сей минуты застилавший действительность, рассеялся как дым.
– О господи! – простонала Алина и закрыла лицо руками.
– Алинка, ты это… брось, – залепетала я, не зная, как вести себя. – Что случилось? Ты чего плачешь?
Алина – королева, Алина – светская львица, Алина, владеющая миром и собой, исчезла. Вместо нее в кресле сидела совершенно несчастная, а главное, обычная женщина. Такая метаморфоза не могла не пугать, и я буквально затряслась от страха. «Уж не больна ли она неизлечимой болезнью?» – мелькнуло в голове.
– Извини меня, – сказал Алина.
Ни одна слезинка не вытекла из ее изумрудных глаз, они так и стояли озерами, полными и бездонными.
– Твои слова резанули по-больному, – сказал она. – Знаешь, кто о чем, а вшивый о бане. Вчера я собрала вещи мужа, решила, что лучше нам пожить отдельно.
Я застыла истуканом, отказываясь верить собственным ушам.
– Решить-то я решила, но это так больно!
Первая слезинка украдкой скатилась по ее щеке, а за ней, по проторенной дорожке, помчались другие. Алина не обращала на них внимания, и крупные, словно бутафорские, слезы посыпались частым градом.
