— Ты — сущая злодейка! Вот ты кто! Я задыхаюсь, находясь в одной комнате с тобой. — Марта теряет над собой контроль. — Я задыхаюсь, потому что ты остаешься ужасной эгоисткой даже в такой момент.
— И что же это за момент?
Всегда этот насмешливый тон. Боже, надо взять себя в руки. Если вынуть бутылку, а коврик положить на дно, то, может быть, все войдет. Но нет, не получается. Бутылка катится под умывальник. Марта встает с колен и поворачивается к Ивоне. У нее нет права смеяться. Нужно, чтобы она это уяснила.
— Радуйся, что у тебя есть деньги и ты можешь себе позволить купить чье-то время, — говорит Марта. — Мое время! И рассказывать глупые, сентиментальные истории, от которых что-то должно измениться. Но мир от этого не станет другим! Только за деньги! Потому что, если бы было иначе, я сразу попросила бы тебя заткнуться! Вот и вся правда о тебе! — Марта все больше раздражается, передразнивая манеру речи Ивоны: — «Моя младшая сестра писается… Сейчас я бы сказала ей… Жаль, я не была с родителями, когда они умирали…» Так было сложно поднять задницу и приехать к маме и папе! Так было тяжело, что не могла приехать! Да какое мне дело до твоей биографии! Надо было пригласить священника и исповедаться ему! Целый приход описался бы от радости! — Марта размахивает чеком. — И следовало купить себе отпущение грехов! Потому что я тебе его не дам! Но тогда ты не испытала бы такой радости, правда? — Последнее предложение Марта произносит вежливым тоном служащей почтового отделения. — Ну так до свидания. И еще раз большое спасибо за денежки.
Марта берет сумку, в дверях ее догоняет фраза, в которой нет и оттенка просьбы:
— Мне бы хотелось, чтобы ты пришла вечером. Дверная ручка уже опущена, дверь открыта, однако
Марта не может уйти просто так. Обернувшись, она язвительным тоном отвечает:
— Но я не хочу. Купишь мое желание? Объяви цену, я подумаю! А на сегодня представление окончено!
Звук захлопывающейся двери. Ивона остается одна в больничной палате. Она падает на кровать — белая подушка, светлые волосы, усталое лицо. Закрывает глаза. Двери открываются — у Ивоны появляется надежда, но Марта всего лишь подходит к умывальнику, поднимает бутылку и выходит, осторожно закрывая за собой дверь.
Мгновение Ивона лежит, вытянувшись как струна, затем поворачивается к окну, натягивает на себя одеяло и подтягивает колени к животу. Сквозь раскидистые ветви каштана просачиваются первые солнечные лучи.
Утро
Марта осторожно дотрагивается до плеча Ивоны. Белый передник, шапочка, в руке градусник.
— На, держи. И еще я хотела извиниться за сегодняшнее… Договор есть договор. Я не имела права сердиться, если уж согласилась.
Ивона протирает глаза, берет градусник и засовывает его себе под мышку.
— Я надеялась, что мы друзья.
Марта поправляет подушку, Ивона легко поднимается в постели.
— Но мы ведь почти не знаем друг друга, — грустно говорит Марта.
Ивона причесывает волосы рукой, Марта отодвигает кружку из-под вчерашнего кофе. Нужно сделать санитарке замечание, чтобы вовремя убирала грязную посуду.
Ивона наблюдает за Мартой.
— Саранович приехал?
— Нет, что-то его задержало… — Остаток кофе выливается под струей воды, Марта ставит вымытую кружку на столик рядом с кроватью.
— Что-то? Тогда он должен быть доволен. Марта в замешательстве. Еще нужно сменить белье,
потом не будет времени. Она аккуратно приподнимает Ивону:
— Подними попу… Тихонечко, так, пройдет… Это пока, потому что… Доктор говорит, тебе нужно лежать, ты ослаблена после последнего курса лечения, а частые ухудшения связаны с тем, что дело движется к выздоровлению, сейчас переломный момент. Дай мне градусник… — Она протягивает руку, на секунду их ладони снова встречаются, рука Марты ускользает. Ивона неловко пытается подняться. — Нет, не вставай, — предостерегает Марта, — нужно еще посмотреть, какая у тебя температура!
— Мне надо в туалет…
— Не может быть и речи! — Марта настроена решительно.
— Пожалуйста, сестренка, проводи меня в туалет, не хочу судно.
Ивона просит! Марте становится неловко. Нужно как-то объяснить, что ей нельзя вставать.
— Доктор меня убьет.
— Я очень прошу…
Ах, есть же каталка. Голос Ивоны становится теплее. Где она научилась так просить?
Марта выходит, через несколько секунд каталка уже возле кровати. Ивона медленно приподнимается, Марта, поддерживая ее, нагибается, кладет ее ногу на резиновый край каталки.
— Сначала эту, потихоньку… нет, не опирайся на кровать, обопрись на меня, не бойся, тебе будет легче… Хорошо, эту ногу, так, потом… Отдохни немного, теперь другую. Если бы у тебя было три ноги, сейчас бы переложили третью, но третьей ноги нет. Отлично. Возьмем с собой вот это, чтобы не было холодно, нет, не помогай мне…
Ивона переносит на Марту всю тяжесть своего тела.
— С мужчинами ты тоже так разговариваешь?
— Что?! — возмущенно реагирует Марта.
— Разве мужчины не лежат в больнице?
— Лежат, лежат, — отвечает Марта, потом задумывается. Какой стыд! Но Ивона озорно улыбается, в ее глазах появляются искорки:
— Рассказывай! Рассказывай!
А сейчас нужно отсоединить капельницу. Однажды она забыла это сделать и потянула пациентку вместе с капельницей. Марта осторожно вытаскивает пластиковую трубочку.
— Однажды встал. То есть у одного встал. Но это давно было, когда я практику проходила. Доктор нам показывал, как вставлять катетер, мне и Гоське. Ну, вставляли мы катетер какому-то старичку… Сорок лет он страдал от…
— Не говори. Разве мужчины так долго живут? — Ивона развеселилась.
— Не забывай, мне тогда было двадцать…
— Ну и?
— Надеваем с Госькой перчатки. Этот его пенис…
— Член, — поправляет Ивона.
— …лежит бессильно. — Марта не дает себя спровоцировать. — Маленький такой. Я его беру двумя пальцами, вся покраснела, мужчина тоже весь бурый, Гося держит трубку, и вдруг пенис из такого маленького становится…
— Членом! — радостно кричит Ивона.
— И каким! Я его отпустила, а мужчина бормочет: «Простите, сестра, простите…»
— А за что? Дурачок, вот если бы ничего, я понимаю… Не стоило и стыдиться.
Получилось. Марта не любит отсоединять капельницу, пока процедура не закончена.
— Ну да, нечего стыдиться. Доктор делает вид, будто не замечает, но я-то вижу, что он задыхается от смеха, а этот…
— …член!
— …сжимается. Тогда я снова его осторожно беру, а он все увеличивается! Клянусь, такого больше никогда не случалось!
