— А вы еще в нерешительности, не так ли?
— Да, я думаю.
— Но склоняетесь к литературе, как рассказала мне мадам ла Дигьер.
Они оценили это церемонное мадам.
— Да, — ответила Адель. — Что очень досадно: я не вижу себя преподавательницей французского, которая двадцать лет ждет повышения и приличной зарплаты.
— Зато какое благородное призвание.
— Знаю-знаю: самопожертвование, бескорыстное служение! Но я не мать Тереза. И хочу зарабатывать деньги.
Он рассмеялся:
— Ценю вашу откровенность.
— Она просто ужасна! — Альбертина взъерошила волосы девочки. — Застенчивость как таковая отсутствует.
— Застенчивость, бабуля, это роскошь, которая дорого обошлась женщинам твоего поколения. У моих ровесниц средств на нее нет и не будет.
Взрослые снисходительно рассмеялись, и Альбертина повернулась к шоферу.
— Представляю вам Люсьена Жуанне, водителя господина Фонтанена.
Важная роль Жуанне при будущем муже была им известна, и он удостоился дружеского приема.
Потом Альбертина знаком подозвала стоявших в сторонке Жерома и Антуана. Она представила их как дальних кузенов — степень родства даже не вычисляется! — но очень близких и верных друзей. Жуанне открыл багажник и попросил Жерома с Антуаном помочь. Они достали из машины несколько сумок-холодильников и поставили их на кухонный стол, который уже начали накрывать на одиннадцать персон. Пока Фонтанен выражал законный восторг красотой огромной, залитой солнцем комнаты, мужчины вытаскивали из сумок шампанское, фуа-гра и баночки с икрой. Адель восторженно воскликнула:
— Икра! Я никогда не ела икру! А ложки нам понадобятся?
— Все зависит от вашего аппетита, дорогая моя девочка, — ответил Фонтанен, очень довольный ее реакцией.
— Аппетит у меня зверский. — Она скорчила рожицу старшим. — А голод в моем возрасте можно утолять, не думая о целлюлите.
Сара и Шарлотта возмущенно запротестовали.
Сара вернулась в кабинет, — ей нужно было закончить прием, Мадлен и Альбертина открыли баночки и разложили деликатесы по тарелкам, Жером с Антуаном откупорили бутылки, а девочки закончили сервировать стол — и все это с неизменно восхищавшей меня энергией и слаженностью. Фонтанен, судя по всему, тоже был совершенно очарован и смеялся радостно, как ребенок.
— Они прелестны, — сказал он Альбертине, которая ответила: «Знаю».
После еды Фонтанен сразу попросил Антуана показать ему крышу.
— Я буду готов через минуту. — Антуан, как это было заведено в доме, отправился к раковине вымыть свою тарелку.
Фонтанен проводил Антуана взглядом, но не последовал его примеру, оставив свой прибор на столе.
— Придется его обучить, — прокомментировала Адель.
Сначала мужчины обошли дом вокруг, потом поднялись под крышу. Через четверть часа они вернулись, и Фонтанен обратился к Жерому:
— А теперь я хотел бы осмотреть грузовик Сары.
— Почему Жером должен показывать ему мою машину?
Шарлотта нахмурилась.
— Он пускает нам пыль в глаза, — сказала Адель.
Разговаривали они вполголоса, чтобы не услышала Альбертина, но Мадлен не упустила ни слова из этого обмена репликами.
Жуанне принес из машины чемоданы. Одну из комнат на первом этаже проветрили, тщательно убрали, перенесли туда из других помещений стол, стул и кресло, превратив во временную гостевую спальню. Госпожа ла Дигьер проводила туда Фонтанена, ничуть не смущаясь тем обстоятельством, что жених будет жить по-спартански. Фонтанен выдержал экзамен, спросив только, достаточно ли жесткий матрас: у него была больная спина. Он знал, что за неимением лишней кровати его шоферу Жуанне придется ночевать в М***.
— С вашего разрешения, в понедельник мы отправимся в Л*** и кое-что купим, — сказал он Альбертине.
— Покупайте все, что вам необходимо. Дом полупустой, свободного места хватает.
Альбертина оставила его устраиваться и вернулась в свою комнату, где ее ждали девочки. Она начала разбирать чемодан, чтобы вернуть Саре и Шарлотте вещи, которые брала «напрокат». Адель увидела лежавший на дне пакет, не спрашивая разрешения, открыла и продемонстрировала остальным очаровательный пеньюар.
— Ого! — присвистнула Сара. — Это для первой брачной ночи?
— Фи, Сара! — возмутилась Шарлотта.
Альбертина вздохнула:
— С ума сойти, до чего твоя сестра и ее дочь похожи друг на друга. Любопытные, как сороки, и до ужаса бестактные!
— И поскольку, — продолжила неуемная Адель, — сей предмет туалета не был распакован, я делаю вывод, что…
Хор протестующих голосов заставил ее замолчать, и Альбертина прогнала их из своей комнаты. Весело хихикая, они вернулись к Мадлен.
— Мы наказаны.
— По правде говоря, я упустила из виду, что она уже тридцать лет не занималась любовью, — сказала немного растерянная Сара.
Шарлотта вздернула брови:
— Интересно…
— Она ничего не скажет.
Мадлен рассмеялась им в лицо.
— Это умение очень быстро возвращается.
— Но ему, как-никак, шестьдесят семь, — вступила в разговор Клеманс. — У него могут возникнуть трудности.
— Мама, ветеринар может прописать «виагру»? — спросила Адель. Мать и тетка хором ее одернули.
Вечером у Мадлен состоялся серьезный разговор с Альбертиной. Та была слегка раздражена любопытством девочек.
— Я посвятила им всю себя, а теперь хочу, чтобы они признали за мной право на капельку личной жизни.
— Следует признать, что ты их к этому не приучила.
— Замолчи!
Они рассмеялись.
— Ты тоже хочешь знать?
— Нет. Я знаю. Ты этого не делала.
— Почему ты так уверена?
— Это противоречило бы образу, который ты для себя выбрала и который ему нравится.
— Какой образ? — искренне удивилась Альбертина.
— Женщины прямой, абсолютно честной, бескорыстной. «Постившейся» целых тридцать лет, чтобы его соблазнить.
— Но все так и есть!
— И ты этим воспользовалась. Сама знаешь. Ты показала ему себя такой, какая ты есть, но у тебя не было выбора. Обмана не было — ты действительно вела жизнь добропорядочной женщины, правда вынужденно. Но такова ли ты на самом деле?
— Не знаю. Я почти ничего не знаю о себе, Мадлен, моей жизнью всегда управляли обстоятельства.
В этом Альбертина была права. Они молча переглянулись, ощутив мгновенный прилив взаимного сочувствия.
