Книга Смерть современных героев - Эдуард Лимонов

Бутерброды с сыром, палочки селери и моркови, чашка, наполненная соусом-тартар, и другая — с майонезом, оплетенная сеткой двухлитровая бутыль «Кьянти» — супруги Беннет приготовились к интервью. Их комната находилась двумя этажами ниже и была точной копией Джоновой, Викторовой плюс Фионовой комнаты. Однако в ней было темнее. Горели две лампы. Воздух в комнате здоровой пары был куда свежее, чем у нездоровой тройки.

— Тайп-рикордер вас не смутит?

В платье Мэри Беннет выигрывала. Движения тела, не стянутого джинсами, были женственнее и свободнее.

Он сказал, что нет, не смутит. Сол приготавливал фотоаппараты и для этого удалялся несколько раз в ванную комнату. Галант сжевал пару палочек селери, выпил стакан вина, и Мэри прижала клавиш тайп-рикордера.

— Репортаж Мэри о Южной Африке купил «Плейбой», — сказал Сол, заметив, что Галант задержал взгляд на непрофессиональном дешевом тайп-рикордере в запыленном футляре.

— Я согласился дать вам интервью, не спрашивая, какой фирмы ваш тайп-рикордер, — сказал Галант. И стал отвечать на вполне заурядные вопросы Мэри Беннет. Мысли его, однако, были еще всецело поглощены ночным разговором с мисс Ивенс и несколькими фразами, оброненными Виктором. Дух его носился где-то между Малайзией и Италией и часто застывал почему-то над Суэцким каналом, не имеющим к истории никакого отношения, парил над карго, медленно пробирающимися вверх к Средиземному морю. Где-то в темных глубинах карго скрывались упакованные в пластик мешочки с героином. Героин никогда не привлекал Галанта. И он не понимал страсти части населения различных стран к этому продукту. Во времена Ашбери он решительно предпочитал галлюцинаторные драгс, но с течением времени и с отрывом от «базы», как он называл Ашбери-Хайтс, энтузиазм его иссяк. К чему все эти страсти, тайные организации, участие полиции в различных мундирах и без мундиров, вся эта интернациональная суета?.. Повешенные в Малайзии… Чтобы предохранить итальянского или французского юношу с вялым характером от нескольких часов удовольствия? Разрушающего, согласно общепринятой общественной морали, удовольствия. А если он не будет себя разрушать героином, этот юноша, что он станет делать? Создаст гениальные скульптуры, музыку, картины, романы или стихи? Сомнительно. Создает тот, в ком творческий импульс преодолевает все другие импульсы. Сегодняшний drug-addict, если его лишить драгс, найдет другой способ разрушения — станет алкоголиком, неврастеником, заболеет шизофренией, сделается убийцей, самоубийцей…

— …нас финансово поддерживал Американский Центр, да, но им самим обрезали бюджет. Если не найдем денег, журнал умрет…

Мэри закончила свою работу в бравые полчаса. Пришла очередь Беннета-мужчины.

— Серия репортажей с drug-addicts во втором номере — одна из ваших лучших публикаций, — сказал Сол. И прицелился в Галанта объективом.

— Да-да, — поддержала мужа Мэри. — Мне запомнилась история Симона и Малики и их девочки. Страшноватая у них жизнь. Он продает овощи в Пасси, вы помните, Джон? 1 метр 90 сантиметров при 40 килограммах веса!

— Еще бы. Это я делал репортаж. Прибыв на место, я подумал, что ошибся адресом. Я не представлял себе до этого, что в шестнадцатом аррондисманте Парижа есть такие уголки! Огромная гора мусора во дворе, склизкая лестница петляет между строений, похожих на курятники, можно представить себе, что ты в фавеле латиноамериканского города, в гетто, но не в шестнадцатом. Дистрофику Симону — тридцать семь, Малике — тридцать восемь, сопливому ребеночку — пять. В отличие от моего соредактора Ронни Кобальта и его жены Джессики, они сделали свои две третьих репортажа, я не испытываю к addicts романтической симпатии. Во всех случаях я нашел своих addicts недалекими индивидуумами. Чуть выше других стоял старый хиппи Гильом, сорокалетний экс-обитатель Калифорнии. Он хотя бы считал себя большим философом и большим христианином. «Через меня в мир льется любовь, мир и… экология! Асид толкает меня к размышлениям, он помещает меня в состояние понимания вещей, в каком, очевидно, пребывали Адам и Ева. Я хочу быть «просветленным» — «счастливым имбецилом». Короче, лил демагогию шестидесятых годов. Я насмотрелся на «просветленных», живя в шестьдесят пятом — семьдесят пятом годах в Калифорнии. Но Гильом, и Симон, и арабская женщина Малика являются, несомненно, как бы элитой парижских addicts, ибо они все знают английский. Я брал у них интервью по-английски. Ронни и Джессика интервьюировали куда более несчастных типов.

— У вас, должно быть, большие связи в этой среде… Чуть ниже подбородок, пожалуйста. Именно так, великолепно… — Сол опустился на колени.

— Никаких особенных связей. Однако народ тщеславен, и всякий клошар на улице готов к интервью в любое время дня и ночи. Тем более когда представляешься как американский журналист. Для этих типов «Модерн-эйдж» такой же американский журнал, как и «Тайм».

— Но все же проникнуть к источникам нелегко… знаю как журналист… Пусть и с небольшим еще опытом. — Мэри уселась, оправив широкое черри-платье, на кровать. — Однажды я собиралась сделать репортаж о героин-траффике в Италии. Невозможная вещь. Люди отказываются говорить даже об аферах десятилетней давности, по которым были осуждены и отбыли наказание.