— Ладно, дайте его, — сказал Эллис. Потом тому, кто звонил: — Говорит Эллис Уолтон… Разве я могу ему отказать? Кому другому, только не ему. Не знаю, где я их достану, но достану. — Он повесил трубку. — Это секретарь мэра. Мэр у нас в списке посетителей, но на вашу премьеру ему понадобились еще два билета. — Разговор Эллиса и Янка прерывали несколько раз, и каждый раз это были просьбы важных персон достать билеты на премьеру. — Вы, наверно, знаете из газет, что билеты идут по сотне долларов за два места, и цены еще поднимутся, — сказал Эллис.
— По такой цене я и свои продам, — сказал Янк.
— Я думаю, Пег Макинерни говорила вам, что, если вы хотите заработать мелочишку, можете продать свои постоянные места на все время, пока идет пьеса. Любой комиссионер с удовольствием заключит с вами сделку.
— Я отдал их Пегги, — сказал Янк.
— Быстро вы эту науку постигли. В таком случае отсылайте к Пегги всех, кто будет просить. Это избавит вас от лишних хлопот. Пег рассказывала вам о нашем с ней разговоре?
— Да.
— Получу я две ваши следующие пьесы?
— Не знаю. Я не хочу вас терзать, но все будет зависеть от Пегги.
— Казалось бы, мяч был послан вам лично…
— И напрасно, — сказал Янк. — Пегги знала, что так оно и будет, и я говорю вам в последний раз, Эллис, все мои дела в руках Пегги.
— Ладно. Сдаюсь. Следующий вопрос. Кто такой Жук Малдауни?
— Понятия не имею, — сказал Янк.
— Да? Этот тип был здесь вчера и позавчера. Называет себя вашим другом. Вчера оттолкнул мою секретаршу и вломился ко мне в кабинет. Меня как раз подстригал парикмахер, а он вломился и потребовал ваш адрес и телефон. Жук Малдауни. Он, кажется, знает…
— Черт возьми! Ну конечно! — сказал Янк. — Он однажды спас мне жизнь. И это было не так уж давно.
— И вы могли забыть человека, который спас вам жизнь?
— Да я не запомнил, как его зовут. Что ему нужно? Мой адрес и телефон? И это все?
— От меня он больше ничего не требовал. А от вас… от вас потребует побольше. Слава Богу, он не мне спас жизнь. Не хотелось бы у такого быть в долгу.
— В какой-то степени вы тоже у него в долгу. Но пусть это вас не беспокоит.
— Шантаж бывает разный, а этот случай, наверно, из самых зловредных. Будь он китайцем, пришлось бы ему взять на себя заботы о вас до конца ваших дней.
— Да, я это слышал. Но он не китаец, и я тоже. Так что его требования я выполню — в разумных пределах.
— В чьих пределах? В его или в ваших? От этого типа не так-то легко отделаться.
— Сколько бы я ему ни дал, это будет в последний раз.
— Мой вам совет, Янк: не давайте денег. Сделайте ему какой-нибудь подарок, только деньгами не давайте.
— Блестящая идея, — сказал Янк. — В счет погашения своего долга я вместо денег преподнесу ему подарок. — Он помолчал. — Вы говорите, шантаж бывает разный. А вас когда-нибудь шантажировали?
— Да, но не так, как это обычно делается. Есть два-три актера, которые шантажируют меня. Они знают, что я их жалею, сочувствую им. И приходят ко мне просить роли, хотя дело вовсе не в ролях. Знают, что никаких ролей я им не дам, даже если они будут играть задаром. Но они приходят и сидят часами там, у секретарши, пока я не скажу, что у меня ничего для них нет, и суну им несколько долларов. Пользуются моей слабостью, кровососы. А еще вот, слыхали? Сейчас в моде одинокие люди. И мы все должны жалеть этих одиноких. От них требуется одно — будь одиноким, а уж мы порыдаем над тобой. Почему они одиноки, как они стали одинокими — это не важно. Некоторые одиноки потому, что никогда не моются и от них воняет. У других дурно пахнет изо рта. Третьи такие сволочи — хуже не бывает. Но раз за ними утвердилась слава людей одиноких, мы все обязаны танцевать вокруг них. Даже если они нас ненавидят. Один сосед по дому называет меня жидовской сволочью, а знаете, что говорит моя жена? Она говорит: «Ему многое можно простить — он такой одинокий!» И этот тип попросил у меня два билета на вашу премьеру, причем бесплатных! Знаете, что я ему сказал? Я сказал: «Если я был жидовской сволочью в октябре, то я и сейчас жидовская сволочь, и катись к такой-то матери». Что еще моя жена на это скажет! Но я позволил себе такое удовольствие.
— Сладость мести, выражаясь оригинально, — сказал Янк.
— Да, не должна бы она услаждать нас, но услаждает. Кого вы ненавидите, Янк?
— Не знаю. А что?
— Я придерживаюсь такой теории относительно вас, что чувство ненависти вам незнакомо. А по другой теории, вы никого не любите, — сказал Эллис.
— Вы о ком-нибудь конкретно?
— Да можно бы и конкретно, — сказал Эллис. — Но необходимости такой нет. Человек спасает вам жизнь, а вы с трудом его вспомнили. В «Алгонкуине» вы видите соблазнительную бабенку, с которой когда-то развлекались, и проходите мимо нее. Не знаю, Янк, не знаю. И Бостон вас никак не расшевелил. Такие рецензии! Чтобы попасть завтра на вашу пьесу, люди платят по сотне долларов. Мэру понадобились два лишних билета. Высшее общество. Киношники. А вы, пожалуй, способны записаться на завтра к зубному врачу.
— Совершенно верно, завтра утром я у зубного врача, — сказал Янк.
— Понимаете, о чем я говорю? Вы, наверно, и пьяным никогда не бываете. Сделайте мне одолжение. Хватите лишнего у меня на приеме. Я хочу посмотреть, как вы веселитесь.
— Очень жаль, Эллис, но у вас на приеме я не буду.
— Не будете? Вам непременно надо быть. Ведь прием в вашу честь и в честь Зены. Все придут. Князь Оболенский. Марлен Дитрих. Мистер и миссис Гилберт Миллер. Цыганка Роз Ли. Все знаменитости. Грегори Пек. Эльза Максуэлл. Берни Барух. Может быть, сам мэр. Я не решаюсь вам сказать, во сколько мне обойдется это сборище. А где вы будете? Приедет Зена, вы же должны ее сопровождать.
— Для меня это просто имена, которые встречаешь в газетах, Эллис.
— Ну так что ж? Эти люди заслужили, чтобы о них писали в газетах.
— Бруно Ричард Гауптман тоже заслужил.
— Кто? Ах, тот, который похитил ребенка Линдберга. Бросьте, Янк. Нельзя так подводить Зену.
— Можно, Эллис, можно.
— Боже мой! Да вы с ней поцапались, что ли? Так ее расстраивать, и когда — накануне премьеры! Ведь для Зены это будет величайшим днем в ее карьере.
— Хоть это нескромно с моей стороны, но я тоже так считаю. И мне бы очень не хотелось портить ей настроение в такой день.
— Слушайте, Янк, она мечтает появиться с вами среди гостей. Я знаю, что говорю, потому что знаю эту дамочку, Янк.
— Какой от меня прок, от костлявого очкарика? Пусть появляется со Скоттом Обри.
— Вы предупредили ее?
— Нет, но я вас предупреждаю.
— Вы мне не ответили, где вы будете.
