Это был простой резкий удар ногой, сильный и низкий, — подъемом стопы я попала в слабую часть его коленной чашечки, а потом проломила ее насквозь, и вся его нога выгнулась в другую сторону. Рот так ничего и не заподозрил. Может быть, эти двое столько времени провели, изучая мой связующий кристалл, что упустили тренировки типа «ломай-да-круши», которые в «Оке» были обязательны для каждого проктора.
Какая ошибка — сконцентрироваться на умственном и забыть о физическом!
Рот заорал… отчасти от боли, отчасти от вида своего колена, выгнутого в противоположном направлении, как у кузнечика. Этот, мать его, плаксивый аристократичный неженка, наверное, никогда не получал порядочного удара. Рот даже не встал в защитную стойку, когда я подошла к нему на расстояние вытянутой руки, поэтому я ударила кистью и пяткой ему в солнечное сплетение, чтобы заткнуть его.
Он захрипел и свалился. Дышал, конечно, но давалось ему это с немалым трудом.
Когда я развернулась к Бицепсу, он уже отошел к самой двери и вынул станнер.
— Пожалуйста, оставайтесь на месте.
— Почему это?
— Потому что в ином случае я вас пристрелю. Мы можем взломать ваш мозг, даже если вы будете совсем оглушены; нам будет намного трудней, если мы не увидим вашей осознанной реакции. Будет больше шансов, что мы совершим прискорбную ошибку. Но если вы именно так хотите обыграть это…
— Пристрели ее! — прохрипел Рот. По крайней мере, мне показалось, что он сказал это — воздуха в его легких не хватило на фразу подлиннее.
— Я не выстрелю, если только меня не вынудят, — сказал Бицепс, по-прежнему спокойный, не сводивший с меня пристального взгляда. — Нет смысла ставить под угрозу миссию из-за того, что один из нас был чересчур беспечен. — Он махнул дулом пистолета в направлении кровати. — Ложитесь, мисс Смоллвуд. Или нам придется проявить грубость.
Я напряженно смотрела на него, оценивая ситуацию. В отличие от Рта Бицепс был подготовлен к моей атаке; возможно, он ожидал ее с того момента, как я начала двигаться к его спутнику. Он, не задумавшись, выстрелил бы, если бы я сделала даже крошечный шажок к нему… а я знала из недавнего опыта, как быстро работают станнеры. Ультразвуковая волна накрыла бы меня задолго до того, как я подобралась на расстояние удара ногой.
Бросить в него чем-нибудь? Нет, вокруг не было ничего, что я могла бы достаточно быстро схватить. Может, если бы я схватила бы Рта, я могла бы воспользоваться его телом как щитом, позволив ему поглотить ультразвук.
Бесполезно. Как только я наклонюсь подхватить Рта, Бицепс тут же меня уложит.
Но у меня не было намерения дать этим громилам поковыряться в моем мозгу. Может, один бросок с быстротой молнии, да еще зигзагами, чтобы в меня было труднее попасть?
— Даже не пытайтесь, — сказал Бицепс, как будто мои мысли ясно отражались на лице. — Зона поражения оружия покрывает добрую половину комнаты, в которой вы находитесь. Мне не нужно прицеливаться, чтобы попасть в вас.
Я не обладала достаточной информацией о станнерах, чтобы понять, врет он мне или нет. Был только один способ в этом убедиться.
— Ладно, — сказала я голосом, в котором, как я надеялась, звучала горечь побежденного, — я лягу на…
Без предупреждения я нырнула вперед — старый фокус, броситься, не окончив слова, в надежде, что твоему оппоненту понадобится секунда на переключение мозговых передач. Даже когда я упала на пол, я слышала характерный стрекот, почувствовала, как головокружительная слабость поразила мой мозг.
«Но не полностью поразила». Ага, еще могу!
Я перекатилась в ту сторону, в которой предположительно находилась дверь, и лягнула ногой, пытаясь сбить Бицепса с ног. Ничего. Я даже не могла сказать, двинулась ли вообще моя нога; ничего твердого я уж точно не задела. Еще одна попытка, но мой спазм яростного движения только уложил меня на лопатки.
Силуэт Бицепса вырисовывался в освещенной рамке открытой двери. Я ожидала, что сейчас он снова выстрелит, чтобы вырубить меня насовсем. Вместо этого он просто стоял там, его лицо терялось в тени… а потом дыхание вырвалось из его горла как всхлип, и он неуклюже свалился как усталый ребенок, придавив мне ноги.
Кто-то стоял в дверях позади него — кто-то, у кого в руках тоже был станнер. Мне понадобилась секунда, чтобы в полной неразберихе мыслей понять, наконец, что я видела. Потом я поняла, что грохот, услышанный мной, издал не пистолет Бицепса, а оружие нового участника (или участницы) происходящих событий. Он или она выстрелили Бицепсу в спину… а я все еще была в сознании, потому что получила только брызги от взрыва, крохи ультразвука, не поглощенного телом Бицепса.
Пришедший осторожно ступил в комнату. Это оказалась женщина, но свет падал на нее сзади, и я не различала ее лица. Она шагнула вперед, теперь более решительно, желтоватый свет голограммы заскользил по ее телу, Когда она остановилась, я могла видеть только ее спину; она стояла над Бицепсом, нацелив на него станнер.
— Смирно! — сказала она спокойным голосом.
Рот уставился на нее, щуря глаза, пытаясь разобрать, кто перед ним. Внезапно его лицо перекосило от страха.
— Адмирал! — взвизгнул он.
— Ручаюсь, что у тебя болит нога. — Станнер затарахтел, и Рот безвольно повалился назад. — Теперь не болит, — подытожила она.
Еще миг она оставалась рядом с бесчувственным телом Рта — наклонилась и внимательно ощупала рукой его сломанное колено. На ее спину теперь падал рассеянный свет голограммы. Его было достаточно, чтобы различить, что она действительно одета в серую форму адмирала.
В создавшихся обстоятельствах мне не доставило огромного удовольствия созерцание очередного флотского вонючего дерьма.
Не потревожив ногу Рта, адмирал слегка переместила его тело, уложив в положение оказания первой помощи — наиболее безопасное для лежащего без сознания, гарантировавшее пострадавшему, что он не задохнется от рвоты. Потом она засунула оружие в набедренную кобуру, подошла ко мне и присела. Рукой мягко отвела со лба прядь волос.
Она была молода для адмирала. Ясные зеленые глаза, очень живые. И правая половина ее лица была затенена винного цвета родимым пятном.
— Привет, — поздоровалась она, — я Фестина Рамос. Прости, что не смогла прибыть сюда раньше.
6 ГОВНЮКИ
Фестина Рамос… знакомое имя, благодаря тринадцатилетнему сыну Энджи Нату. Нат, сохрани его Господь, был беззаветно влюблен во внеземной флот — этакая мания, которая захватывает некоторых детей, при том, что до всего остального им абсолютно нет никакого дела. Восхищаются схемами и чертежами межзвездных кораблей так, как нормальные мальчишки тащились бы от бодиарта. Пишут письма действующим и уволенным в запас флотским по всей Технократии. Подписываются на «Военно-морскую газету» и ведут собственную базу данных капитанов, прибытия судов в порты и прочее, и прочее…
