А посему жители Христиании во всеуслышание были объявлены мятежниками — отъявленными сепаратистами. Дескать, решили отделиться от ООН, захватили больше тысячи заложников и поставили ультиматум, мерзавцы.
К планете Христиания был направлен сводный отряд кораблей. В его состав включили корвет «Джанкой» под командованием старшего лейтенанта Петра Сухова. Правда, включили задним числом. Потому что «Джанкой» патрулировал сектор и оказался ближе всех к месту событий. Он вступил в бой, не дожидаясь подхода главных сил.
Крейсер «Плимут» был теперь основной ударной силой «мятежников». Кроме того, планета Христиания обладала собственной небольшой флотилией. Флотилия состояла из «галош» — кораблей планетарной обороны и орбитальных тральщиков, дивизиона зенитных платформ и трех эскадрилий орбитальных истребителей.
«Джанкой» подошел к Христиании и тотчас попал под обстрел.
— Прекратите огонь! Готов на переговоры! — передал по рации командир корвета и продублировал сообщение, просигналив бортовыми огнями.
Сражаться с юнитскими военморами не было ни малейшего желания. Но пришлось. «Плимут» не захотел разговаривать. Главный калибр крейсера продолжал лупить по «Джанкою». У экипажа корвета развеялись последние сомнения: врага нужно топить — и без всякой жалости.
Бой с крейсером длился долгих пять минут и ни к чему не привел. Измененный экипаж «Плимута» утратил часть боевых навыков и вел огонь куда хуже, чем раньше. Словно бы его команда заново училась управлять кораблем. Только это и спасло корвет. А иначе даже мастерство Сухова и его экипажа не помогло бы — слишком неравны были силы.
Корвет с огромным трудом отбивал ракетные и лучевые атаки. «Плимут» же с легкостью защищался от залпов более слабого противника. Боеприпасы на «Джанкое» подходили к концу. Но еще хуже было с АЛЦ и мобильными щитами, которые до сих пор принимали на себя удары «мятежников». Скоро корвету нечем будет обороняться, и первая же меткая ракета или пучок антипротонов разнесет его на куски.
Командная рубка содрогалась от близких разрывов, экраны то и дело чернели, защищая глаза экипажа от ослепительных вспышек. Казалось, выход один — немедленно уходить в гиперпространство. «Драпануть в гипер», — как говорят седые военморы.
Но была одна загвоздка: уходить из евклидова пространства рядом с планетой, которая имеет мощное гравитационное поле, — сущее самоубийство. «Джанкой» могло кинуть прямиком в солнце или черную дыру. Или выбросить на другой конец Вселенной. Туда, откуда нет возврата. И самое главное: драп не делает чести русскому моряку. Отступить без приказа невозможно — позор всегда хуже смерти. Оставалось только атаковать.
Командир «Джанкоя» Петр Сухов принял решение начать атаку, несмотря на всю ее обреченность. Корвет ринулся на врага.
Командир БЧ-пять Гурко тратил последние АЛЦ, уводя вражеские ракеты с траектории корвета. Активные ложные цели закончатся через полминуты. Петр об этом не думал — у него не осталось времени на дурные мысли. И на остальные — тоже.
«Джанкой» несся на всех парах, а вокруг словно рвалось в клочья само мироздание. Прошивая трехмерное минное поле, корвет сносил тралом умные мины, поставленные командой крейсера. «Мятежники» не сразу поняли, что «Джанкой» идет на таран. Это было против правил.
«Плимут» открыл шквальный огонь, но без толку — получая пробоины, корвет стремительно приближался. Команда крейсера словно бы растерялась.
— Жми, жми, салага! — ревел в машинное отделение старпом.
И «салага» лейтенант Иван Прохазка выжимал все, что можно и что нельзя. В реакторе начался перегрев, но командир и главный механик решили рискнуть…
Когда дистанция сократилась вдесятеро, крейсер начал маневр уклонения, пытаясь уйти от лобового столкновения. Сухову казалось, что огромная бронированная туша «Плимута» разворачивается неспешно, почти торжественно. Она была уязвима. Она притягивала нос корвета, как магнит — железные опилки.
И все-таки корвет проиграл эту гонку. Движки выдали даже больше, чем могли, однако «Джанкой» чуть-чуть не успевал протаранить борт неприятелю. Крейсер «разводил пары», и с каждой секундой скорость его нарастала.
«Он уходит, уходит, уходит!..» — металась в голове старлея Сухова единственная мысль. Но еще можно было нанести по уходящему «Плимуту» последний удар.
— БЧ-два, огонь из всех стволов! — рявкнул командир корвета.
— Пусто, командир! — в отчаянии крикнул старший лейтенант Хвостенко.
Батареи БЧ-два выпустили все боевые ракеты, а единственная артиллерийская башня расстреляла все заряды.
— За-алп!!! — ревел Петр Сухов, не слыша старлея.
— Зеро!
До Сухова дошло. Продолжая поливать «Джанкой» огнем, «Плимут» начал удаляться. На принятие решения у командира корвета оставались доли секунды.
«Джанкой» содрогнулся от носа до кормы, завибрировал, как танк под ударом болванки. От грохота у Петра заложило уши.
— Попадание во второй маневровый, — доложил Прохазка. — Пробоина в корпусе затягивается.
— БЧ-три, торпедный залп! — не обращая внимания на доклад, приказал Сухов.
Гиперторпеды не положено использовать в обычном пространстве — у них слишком маломощные движки. А потому если бить, то в упор. Почти обнявшись с врагом.
Торпеды шли страшно медленно — почти пешком, но уж слишком близко был сейчас «Плимут».
— Хитро придумал, — успел сказать старпом.
Три полосатые смерти были сожжены зенитными установками «мятежников», но четвертая тихоходочка поднырнула и ударила в борт — как раз между огневыми рубками. Боезаряд у гиперторпеды достаточен, чтобы пустить на дно огромную астроматку — не то что крейсер среднего класса.
Эта четвертая торпеда приговорила крейсер. В недрах «Плимута» рвался боезапас, пробивая в обшивке дыры и выплевывая в вакуум языки пламени. Ни одна спасательная шлюпка почему-то не отчалила с гибнущего крейсера.
А корвет, форсируя работу уцелевшего двигателя, уходил из зоны поражения. Подстрелить его могли и с мертвого крейсера — достаточно одного, не впавшего в панику стрелка.
Затем «Плимут» раскололся пополам. Огромный корабль был уничтожен маленьким корветом. Петр Сухов не сразу поверил своим глазам.
— Ну, ты как, командир? — хлопнув Сухова по плечу, осведомился старпом.
— Пысать хочу, — ответил Петр, смачно потянулся и, неуловимым движением отстегнувшись от командирского кресла, отправился в гальюн.
Памперсы, встроенные в боевой гермокостюм, он, как и все военморы, терпеть не мог. Шел быстро, пружинистой походкой. После всего ноги держали. «Ни-че-го… — прорвемся».
Корвет «Джанкой» в тот же день состыковался с плавучей базой снабжения, загрузил на борт топливо, провиант, воду и, главное, боеприпасы. И теперь в одной из кильватерных колонн русский корвет снова шел к Христиании.
