Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
Обиднее всего было то, что я притормозил ребят, что из-за меня они резко сбавили темпы. В таких вот случаях человек себя всегда виноватым чувствует, даже если его собственной вины нет никакой…
Хорошо еще, что меня не нужно было переть на себе. Сам кое-как, опираясь на Леньку, прыгал на одной ножке, пытался пару раз на двух, как ни болело, но ребята цыкнули: еще, мол, непроизвольно заорешь от боли, были примеры, и мало ли кто услышать может, так что прыгай уж на одной, что тут поделаешь, с каждым может случиться…
Добрались мы до той бухточки, я остался там, в лесу, а ребята быстренько ушли ко второму объекту, они и так из-за меня не укладывались в расчетное время, возвращаться пришлось бы уже при дневном свете.
Со мной, конечно, никто не остался: зачем мне няньки? Руки у меня целы, в случае чего отстреливался бы и лежа, разве что позицию не поменяешь. Автомат, немецкий «парабеллум», гранаты – в случае чего я бы уж постарался сколько бы нибудь ихних отправить к немецкому Богу, прежде чем до меня доберутся…
Остаток ночи у меня выдался скверноватый: как всегда, через какое-то время рану начало дергать-крутить, ознобом колотило, так что зубы стучали, да и время не летнее, еще очень даже прохладно. Это у меня было третье ранение за войну, так что я не паниковал, знал заранее, что именно так вскоре и будет, но все равно очень уж паршиво такое переживать… Особенно одному ночью, в лесу. В голову поневоле лезут самые печальные мысли: ребята могут и не вернуться, на меня могут и немцы выйти светлым днем. К катеру я, пожалуй что, сполз бы, но мало ли как до его прихода обернуться может…
Вот так я и дотянул до рассвета, в колотуне, постукивая зубами, при дурных неотступных мыслях. Ребята все не шли. Я себе втолковывал, что так и должно быть, даже если возвращаться будут необнаруженными и без погони на пятках, все равно часа три светлого времени пройдет. Только дурные мысли отгоняются плохо…
И вот, когда уже начало светать вовсю… Как бы объяснить… Что-то в этом рассвете было не то. Как-то чуточку иначе все выглядело. И небо какого-то другого оттенка. Словами передать невозможно, но оттенок другой, незнакомый, словно бы даже и неприятный. И со стороны моря встают какие-то непонятные отсветы, словно в воде что-то горит разноцветным пламенем и над морем колышутся отблески. «Ну все, – думаю, – товарищ старшина второй статьи, приплыли». Слова «галлюцинации» я тогда по молодости лет, а главное, недостатку образования не знал, поэтому думал попросту: «маячить начало». Может накатить в подобной ситуации легонький полубред, это всем прекрасно известно.
Однако если подойти вдумчиво, то странности относятся только к небу и к этим отсветам над морем. Лес остается прежним, с ним никаких странностей не происходит. Что, впрочем, ничего и не доказывает…
Длилось все это, пожалуй, не так уж и долго, минут несколько. Потом и небо стало нормального цвета, и отблески пропали – но перед этим над берегом встало что-то вовсе уж яркое, радужное, переливчатое, вроде северного сияния. Правда, северное сияние я впервые увидел лет через десять, в Мурманске, а тогда в глаза не видывал и с ним не сравнивал…
И так уж убедительно это радужное сияние выглядело, что я подумал: «А может, там, на море, и правда что-нибудь горит? Каким-то странным пламенем? Звуков никаких не слышно, но мало ли что может гореть мало ли как…»
Не выдержал в конце концов, двинулся к обрыву, благо недалеко. На карачках, на трех конечностях, волоча левую. Обстановка была следующая: небольшая такая бухточка, берег обрывистый, почти отвесный, только в одном месте к воде тянется нечто вроде ложбинки, по которой можно, хотя и крайне осторожненько, и спуститься, и подняться. Пожалуй, я бы сполз с раненой ногой.
Высунул я голову над обрывом – и обомлел. Такое зрелище…
Бухточка стала наполовину меньше – там, где была вода, сейчас ровная, сухая земля, и там стоит самый натуральный город и порт, и крепость, и корабли…
Уточню сразу: выглядело все так, словно либо очень маленькое, лилипутское, либо нормальных размеров, но обрыв стал гораздо выше, и я смотрю сверху не с метров пятнадцати, а не менее чем с двухсот. Все выглядит крохотным, трехмачтовик – не больше маленькой модели, какие мы делали в кружке в пионерские времена…
Город, если так прикидывать, довольно большой, занимавший чуть ли не всю неправильную окружность берега. Дома как игрушечные, странные такие, непривычные, крыши высокие, крытые разноцветными чешуйками – черепица, скорее всего. Кое-где виднеются зданьица в несколько раз побольше, безусловно нежилые, и архитектура у них ни на что не похожа: ни на церкви, ни на мечети, ни на наши старинные дома. Видно, что и народу на улицах немало, и повозки ездят, и всадники – но такое вовсе уж крохотное все, что толком рассмотреть не удается, хоть и глаза напрягаешь до рези.
На берегу слева – крепость, как бы несколько башен, поставленных очень близко друг к другу. Зубцы можно рассмотреть, бойницы, из некоторых торчит что-то вроде карандашных огрызков – ну, это явно пушки. Оценивая с военной точки зрения, очень грамотно поставлена: с того места можно надежнейшим образом держать под прицелом неширокий вход в бухточку, учитывая размеры домов и кораблей, там получается не бухточка, а самый настоящий залив, и легко артиллерийским огнем потопить в проходе любой корабль. Толково место выбрано.
Правее, прямо подо мной – порт. Набережная и причалы камнем выложены, добротно построено, на долгое время, может, и на века. Кораблей много, все парусные, суета, как во всяком крупном порту, – одни стоят у причалов со спущенными парусами, другие отчаливают-причаливают, останавливаются на рейде, лодки кишат, как ореховые скорлупочки, можно рассмотреть, что кое-где и разгружаются, и загружаются, можно разглядеть и несомненные военные суда: как всегда было, во все времена, поуже и поизящнее пузатых «купцов», закрытые крышки пушечных портов рядами квадратиков…
И все это предстает ярко, четко, натурально, без всякой размытости, какая случается в бреду, как на хорошей картинке: город, порт, крепость, корабли…
Только картина эта видится в полном беззвучии, будто немой фильм без музыки. Ну, предположим, если все там натуральных человеческих размеров, тогда обрыв и впрямь высотой метров двести, звуки обычной мирной суеты и не долетят, пожалуй. Однако вот вам, извольте… К выходу из бухты пошел военный трехмачтовик с надутыми гроздьями парусов, за кормой длиннющие разноцветные вымпелы полощутся – и из одной крепостной бойницы выметнулась длиннющая полоса густого белого дыма. Но попадания не видно, и на воде фонтана от снаряда нет – определенно пальнули холостым. На предупредительный выстрел не похоже – корабль как шел, так и идет, а пушки больше не стреляют. Видимо, все же салют – может, там на борту какая-нибудь такая персона, которой положено при прохождении салютовать из орудия – адмирал или просто высокое начальство. Так вот, уж отзвук-то пушечного выстрела до меня должен был донестись, пусть и негромкий. Однако и теперь – полная тишина. Хотя я и не оглох, все нормально со слухом. Но кажется, что оглох…
Даже не знаю, сколько я на все это таращился как загипнотизированный. Наверняка долго. Смотрю и оторваться не могу: все четкое, ясно различимое, красивое, как музейные макетики… Ни мыслей, ни раздумий над этим чудом, голова пустая отчего-то. Жутковато чуточку… и красиво. Там наверняка и грязи хватает, и домишек обшарпанных, не может такого не быть – но с большой высоты ничего такого не видно, все красивое, куда ни глянь…
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 51
