Я говорю об этом сейчас, чтобы вы не подумали, будто это игра — закончил играть и забыл. Все происходит всерьез с самого начала и, поверьте мне, до конца.
Я начал мысленный отсчет. Позже объясню вам зачем.
Пока просто знайте, что я считаю, и конец близится. Я говорю не о конце книги, а о КОНЦЕ всего, что вы знаете. Иными словами — о вашем собственном конце. Ведь это и есть все, что мы знаем. Когда замирает ритм танца, мы остаемся одни; все мы, и проклятое человечество, и демоны, без различий. Объекты наших желаний давно отошли в иные миры. Мы один на один с пустыней, где бушует ветер и звонит мощный колокол, призывая на Страшный суд.
Ну, хватит бреда. Вы хотите знать, что случилось дальше? Конечно, конечно. Расскажу с удовольствием.
Я еще не говорил вам, что Майнц, где жил Гутенберг, был построен на берегу реки. Город располагался по обоим берегам, соединенным деревянным мостом, на вид довольно хлипким. Если бы река разбушевалась, течение смыло бы мост.
Я не пошел через мост сразу, хотя после быстрого осмотра понял, что большая часть города находится на другом берегу. Сначала я обежал улочки и аллеи по эту сторону реки, стараясь остаться в тени и держать ухо востро. Я услышал обрывки слухов, бессвязное испуганное бормотание — явные признаки того, что Квитун здесь уже потрудился. Я искал кого-нибудь, кто был в курсе событий, чтобы выследить его на тихой улочке, прижать к стенке и выпытать все подробности. Люди быстро выкладывали свои секреты, если я обещал оставить их в покое после исповеди.
Но поиски не увенчались успехом Я подслушал кое-какие сплетни, но это были обычные злобно-тоскливые пересуды, составляющие суть жизни кумушек везде и всюду: толки об изменах, жестокости и болезнях. Я не услышал ничего, что намекало бы на меняющее мир открытие, сделанное в этом убогом городишке.
Я решил перейти через реку, задержавшись на пути к мосту только затем, чтобы взять пирожков с мясом у пирожника и пива у местного лоточника. Пиво оказалось скверным, а пироги мне понравились, мясо в них — собачье или крысиное, мне показалось — было не пресное, а сочное и вкусное. Я пошел обратно к лоточнику и сказал ему, что пиво омерзительно и мне очень хочется убить торговца за то, что он позволил мне взять такую дрянь. Торговец пришел в ужас и отдал мне все свои деньги, которых хватило, чтобы купить еще три пирога с мясом у пирожника, явно озадаченного тем, что разбойник и грабитель вернулся к нему как законопослушный покупатель да еще заплатил за отнятый пирог.
Он был рад получить деньги, но как только я с ним расплатился, велел мне идти своей дорогой.
— Может, ты и честный, — сказал, он, — но от тебя разит чем-то скверным.
— Насколько это скверное скверно? — спросил я, набив рот мясом и тестом.
— Ты не обидишься?
— Клянусь.
— Ладно, скажу так: у меня достаточно всякого в пирогах, от чего моих покупателей вывернуло бы наизнанку, узнай они об этом. Но если бы ты был последним куском мяса в христианском мире и без тебя моему делу настал бы конец, я бы лучше подался в мусорщики, чем попытался бы сделать что-то вкусное из тебя.
— Интересно, я должен обидеться? — спросил я. — Потому что если да, то…
— Ты обещал, что не станешь, — напомнил пирожник.
— Правда, правда — Я откусил еще пирога и произнес: — Гутенберг.
— Что с ними?
— С ними?
— Это большая семья. Я мало что о них знаю, только обрывки сплетен от жены. Она говорила что старше Гутенберг при смерти, если ты за этим пришел.
Я бросил на него озадаченный взгляд, хотя был менее озадачен, чем делал вид.
— Почему ты решил, что я пришел в Майнц к умирающему?
— Ну, я просто предположил, поскольку раз ты демон, а у старика Гутенберга та еще репутация… Не поручусь, что это правда, просто повторяю то, о чем твердит Марта, моя жена, а она говорит, что он…
— Погоди, — прервал его я. — Ты сказал «демон».
— Не думаю, что старик Гутенберг демон.
— Господь всемогущий! Нет. Я не утверждаю, что кто-либо из клана Гутенбергов — демон. Это я демон.
— Знаю.
— Вот и я к тому. Откуда ты знаешь?
— А, все из-за твоего хвоста.
Я обернулся за спину, чтобы посмотреть на то, что видел он. Пирожник был прав. Один из моих хвостов выбился из штанины.
Я приказал хвосту вернуться в укрытие, и он насмешливо удалился. Тем временем дурень пирожник искренне веселился над тем, какой у меня послушный хвост.
— Разве ты совсем не боишься того, что увидел?
— Нет, не боюсь. Марта, моя жена, говорила, что на прошлой неделе видела в городе много небесных и адовых существ.
— А с головой у нее все в порядке?
— Она вышла за меня замуж, так что сам посуди.
— Значит, не все, — решил я.
Пирожник выглядел озадаченным.
— Ты что, оскорбил меня? — спросил он.
— Цыц, я думаю! — шикнул я на него.
— Тогда можно мне идти?
— Нет, нельзя. Сначала отведешь меня к дому Гутенбергов.
— Но я весь в грязи и в крошках пирогов.
— Значит, будет что рассказать детям, — отрезал я. — Как ты вел через весь город самого ангела смерти — господина Джакабока Ботча, или мистера Б.
— Нет, нет, нет. Умоляю вас, мистер Б., мне недостанет сил. Меня это доконает. Мои дети осиротеют. Моя жена, моя бедная жена..
— Марта.
— Я знаю, как ее зовут!
— Она овдовеет.
— Понятно. Значит, у меня нет выбора.
— Ни малейшего.
Тогда он пожал плечами и повел меня по улицам Я шагал вслед за пирожником, положив руку ему на плечо, как слепой.
— Расскажи мне кое-что, — сказал пирожник как бы между прочим. — Настал тот самый конец света, о котором нам читает священник? Из Откровения?
— О демонация! Нет!
— Откуда тогда взялись существа небесные и адовы?
— Если подумать, это оттого, что сделано очень важное открытие. Оно изменит мир навсегда.
— Как?
— Я не знаю. Чем занимается этот Гутенберг?
— Он золотых дел мастер, мне кажется.
* * *
Хорошо, что он меня проводил, но лучше было бы обойтись без разговоров. Все улицы городка были похожи одна на другую — грязь, народ, черно-серые дома, подчас более убогие, чем развалины, в которых мы с Квитуном ночевали во время странствий.
Квитун! Квитун! Почему я все время помнил о нем и о том, что его нет рядом? Вместо того чтобы освободиться от этой одержимости, я превратил ее в игру, перечисляя пирожнику самые примечательные кушанья, какие мы с Квитуном попробовали в пути: акула, сом, рыба-пузырь, кроваво-картофельный суп, суп из святой воды с вафлями, крапивно-игольный суп, тюря из мертвеца, приправленная прахом сожженного епископа, и так далее. Память подбрасывала мне новые воспоминания, больше, чем я ожидал.
