И вдруг к небу протянулась лестница. Мимо пробегал пресс-атташе посольства, спросил: как дела? Я сказал: ничего, жаль только принцессе никто не представит.
Пресс-атташе взял меня за рукав и потащил сквозь толпу — заслоны и неодолимые барьеры. Сначала мне казалось: мы не прорвемся. Но вдруг пробились, толпа раздвинулась, и в круге света оказалась Леди Ди, как будто поджидавшая меня специально: она тут же своим неподражаемым, известным благодаря телевидению жестом протянула мне руку… Рука была теплая, мягкая, но сильная. Впрочем, я тут же забыл о руке, потому что уже не мог оторваться от глаз своей собеседницы.
Есть такая мужская побасенка: дескать, если, говоря о женщине, всё толкуют о глазах, то со всем остальным у нее, скорее всего, проблемы.
Возможно, но только не в данном случае. Просто это были такие глаза… совершенно особенные. Они так к себе приковывали, что до остального дело просто не доходило, не получалось ее толком разглядеть. И она так на меня смотрела, что мне показалось: для принцессы сейчас существую только я.
Мы потом сравнивали свои впечатления с другими счастливчиками, и все говорили об одном и том же — удивительном свойстве Дианы (она же Дайана) так сильно фокусироваться, концентрироваться на собеседнике, что у вас возникает полное ощущение: для нее нет никого важнее на всем белом свете.
Такой же редкий талант имелся и у Тони Блэра, но у Дианы он был стократ усилен ее тонкой женственностью.
Прошла секунда, и я уже был потрясен, околдован, очарован, да что там очарован, бери выше! Жаль, нет полного русского эквивалента английскому слову «smitten»; приблизительно это можно перевести как «сбит с ног». И ко всему прочему — острейшее ощущение ее почти трагической уязвимости, ранимости, ее отчаянной надежды именно на тебя и ни на кого другого. Эх! Вот бы стать рыцарем, прийти, увидеть, победить, бесстрашно вырвать прекрасную принцессу из лап чудовища и получить заслуженную награду.
— Вы едете в Пакистан? — с усилием спросил я.
Ну, в самом деле, нельзя же было дальше молчать и просто глазеть… Где-то я прочитал накануне, или кто-то сказал мне на ходу, что она уезжает на днях в Пакистан, вроде как навестить свою подругу Джемайму Хан, в девичестве Голдсмит. Очень интересную, яркую, красивую до невозможности, огненную, с червонного золота буйной шевелюрой, дочь знаменитого миллиардера, общественного и политического деятеля сэра Джеймса Голдсмита и не менее знаменитой аристократки леди Аннабель, дочери маркиза Лондондерри. Джемайма вдруг всех удивила и вышла замуж за пакистанского крикетиста Имрана Хана, да еще вдобавок приняла ислам и стала большей пакистанкой, чем натуральные пакистанцы. Все это она сделала по большой любви, как все говорили.
Впрочем, через восемь лет любовь закончится, и Джемайма вернется в Англию, сойдется, опять же по страстной любви, со знаменитым актером Хью Грантом, чем-то, кстати, похожим на Имрана Хана; наверное, ее один и тот же тип мужчин привлекал… Потом, уже расставшись с Грантом, она еще прославится как одна из главных защитниц и болельщиц основателя сайта WikiLeaks Джулиана Ассанджа. Но все это случится нескоро, в нулевых годах двадцать первого века, а пока красавица Джемайма живет в Пакистане, и туда же едет Леди Ди. Насколько они действительно были близки с Дианой, сказать трудно. Скорее, приятельницы, знакомые, в одном кругу вращались.
В тот день, летом 1997 года, на приеме в посольстве я, не зная, что бы еще такого осмысленного сказать, взял и спросил принцессу про предполагавшуюся ее поездку в Пакистан. Спросил без всякой задней мысли.
Секунду поколебавшись, принцесса ответила:
— Да! Еду — завтра же.
Но что-то там такое прозвучало особенное за этим коротким решительным ответом. Как будто она призналась мне в чем-то, приоткрыла какую-то тайну. Я же, идиот, не знал, что так оно и есть! Остальной мир для меня совсем уже закрывался, захлопывался, но откуда-то издалека вдруг донеслось:
— Андрей, Андрей, ну что же вы, ну переведите же, наконец, принцессе, что я хочу ей сказать! — Это певица, каким-то образом оказавшаяся рядом, дергала меня за руку. — Скажите ей, что я пою много русских старинных и современных романсов… Например, «Дорогой длинною…»
Как ни странно, во мне сработал многолетний рефлекс, и я почти машинально принялся переводить сказанное на английский. Тем более что я помнил, как называют в Англии и США этот романс: «Those were the days» — «Какие это были денечки…»
Диана быстро взглянула на певицу, вежливо кивнула ей головой (хотя было ясно, что и английское название романса принцессе ни о чем не говорит) и вернулась ко мне. В мои глаза.
— Вы собираетесь навестить там свою подругу, — продолжал я прерванную беседу.
Но ведь по-английски «подруга» и «друг» звучит одинаково — «френд»! О, коварный английский язык!
Принцесса вдруг покраснела. На секунду закрыла глаза, потом открыла их снова. И теперь она как-то смотрела на меня… в упор? Да, но не только в этом дело. Эпитет трудно подобрать, это был просто какой-то проникновенный, особый, почти интимный взгляд, прямо в самую глубину души.
— Вы слышали об этом? Что я еду навестить друга?
— Читал где-то…
Диана повела головой, кажется, выражая удивление тем, что я мог где-то такое прочитать, и, понизив голос, совсем доверительно, почти прошептала:
— Вы знаете, это такой необыкновенный человек… Таких очень мало в мире. Он, наверное, мой самый близкий друг, он понимает меня так, как никто…
«Он! — теперь, кажется, покраснел я. Он, он, не она! Диана едет вовсе не к Джемайме! Кажется, я действительно натолкнулся на что-то очень важное!»
А принцесса горячо продолжала рассказ — о «нем»! Рыцарь давно найден, и это не я! Он живет в Пакистане, оказывается!
— У меня иногда возникает необходимость с ним срочно поговорить. Когда я его долго не вижу, мне как будто чего-то не хватает… И сейчас, когда в моей жизни выдался не самый лучший момент… Бывает такое, что стоит все бросить и поехать на край земли, даже если тебе уделят всего час или полчаса… Согласны?
Да-да, конечно, согласен, еще бы! Я бы вот тоже ринулся куда угодно ради… Судорожно киваю головой, что-то еще пытаюсь бормотать… Кажется, я понравился Диане, да, да, да! Она действительно мне доверяет. Она готова раскрывать мне свои секреты. Она даже хотела бы познакомить меня со своим лучшим другом.
— А еще я пою «Очи черные» и «Мой костер в тумане светит», — говорит тем временем певица, снова дергая меня за рукав: переводи, дескать! И я, как дурак, перевожу.
И волшебство вдруг кончается. В глазах Дианы что-то гаснет. Она поворачивается к следующему собеседнику и, кажется, уже ему проникновенно смотрит в глаза. А на меня напирают со всех сторон: я, видимо, неприлично себя повел, на несколько минут монополизировал Ее Высочество.
Мгновение, и вот меня уже отделяет от Высочества целая толпа. И тщетно я привстаю на цыпочки, пытаясь увидеть принцессу еще хотя бы разочек… Представится ли еще когда-нибудь в жизни шанс поговорить с ней?
