ее. Она стонет от этого прикосновения, и я готов найти ближайшую стену, чтобы прижать ее и перейти на следующий уровень, когда …
— Твои курицы снова убегают, а завтрак готов.
Я стону от того, что Оливер, черт возьми, не вовремя, когда она прерывает поцелуй и отстраняется, чтобы, нахмурившись, посмотреть вниз. У нее вырывается возмущенный вздох.
— Черт возьми, ух, Карди! Что я только что сказала?
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от смеха, и отодвигаю ее от себя. Она слегка покачивается на ногах, а затем румянец заливает ее щеки, и глаза начинают метаться во все стороны, словно она ищет самый быстрый путь к отступлению. Я наклоняюсь и нежно беру ее за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза.
— Мы никуда не уйдём, и все мы купили билеты первого класса на твой сумасшедший поезд, и я и парни готовы к поездке. — я нежно целую ее в губы и отстраняюсь. — Я позабочусь о птицах. Иди с Оливером, ты сможешь одеться и съесть завтрак, который приготовил для тебя Грейсон.
Она ошеломленно смотрит на меня, но не сопротивляется, когда Оливер берет ее за руку и тянет прочь. Я глубоко вздыхаю и поправляю свои брюки, прежде чем взглянуть на двух сбежавших пташек.
— Ладно, дамы, давайте придем к соглашению.
Келси
Оливер тащит меня за собой, несмотря на мое ошеломленное состояние. Я не могу поверить, что Линк поцеловал меня. Не могу поверить, что поцеловала его в ответ! Боже мой, какой же это был поцелуй. Что, черт возьми, со мной не так? Его руки на моей заднице и я, прижатая к какому-то серьезному оружию в его штанах, заставили меня застонать, как последнюю шлюшку. Если бы Оливер не прервал меня, я бы, наверное, так и сделала… Оливер! Черт, черт, черт, черт! Я громко стону, заставляя его посмотреть в мою сторону, и тяну его за руки, чтобы он остановился.
— Оливер, мне так жаль. Я не… это не было… блять. Мне жаль, — я запинаюсь. Лучшее извинение… в моей жизни. Аргх!
Легкая улыбка появляется на его губах, когда он притягивает меня за плечи к себе лицом.
— Келси, тебе не за что извиняться. Ты не сделала ничего плохого, — говорит он мне своим серьезным голосом.
— Но… но вчера… в теплице…
Он перебивает меня.
— Ты можешь доверять мне, когда я говорю, что все в порядке? Что бы ты ни делала с любым из нас, это нормально.
Я вроде как таю от того, какой он милый, что позволил мне сорваться с крючка, но затем до меня доходят остальные его слова, и мои глаза широко распахиваются. С любым из них? Как в…
Теперь его губы расплываются в улыбке, и он проводит ладонью по моей руке, переплетая пальцы с моими, и тянет меня, чтобы я снова могла ходить.
— Пойдем, тебе нужно позавтракать. У нас еще много времени, чтобы разобраться с другими вещами.
Я снова позволяю ему увлечь себя, потому что мой мозг в напряжении разбирает то, на что он только что намекнул. Но так ли это? НЕТ, верно? Он не мог иметь в виду то, как я это восприняла. Он, должно быть, имел в виду, что если я в конечном итоге выйду замуж за одного из них… Ок, в этом больше смысла. Тара топает рядом со мной и имитирует, что пьёт из соломинки, когда ее щеки втягиваются.
— Кого жаждет девочка? Когда он это сказал, ты точно представляла, как набросишься на них всех, не так ли? — спрашивает она с маниакально-радостным выражением лица. — Боже мой, сделай это! Это был бы эпический уровень разврата. Ты чертовски удачливая сучка! Я так завидую.
Я поворачиваю голову, чтобы Оливер не увидел, и одними губами произношу твердое «НЕТ», затем щелкаю пальцами, приказывая ей уйти. Я не смогу справиться со всем этим до кофе и, возможно, до рюмки чего-нибудь покрепче. Оливер открывает сетчатую дверь, и я захожу в дом, где он снова подводит меня к стулу за обеденным столом и усаживает на него. Передо мной стоит тарелка с тремя блинчиками и яичницей-болтуньей. Я хмуро смотрю на него, удивляясь его постоянной потребности видеть, как я ем. Обычно я выпиваю половину чашки кофе и не ем до полудня. Поднимаю голову, чтобы попросить чашку, но он уже ставит ее передо мной, так что я просто слегка улыбаюсь ему в знак благодарности и тянусь за ней. Сажусь и потягиваю кофе, не отрывая глаз от темного напитка, в то время как Оливер садится рядом со мной, а Грейсон и Дэв занимают места с другой стороны. И тут я вспоминаю безумную полуголую погоню за цыплятами и чувствую, что краснею от смущения.
— Надеюсь, тебе нравятся блинчики, и ты не возражаешь, что я совершил набег на твою кладовку. Хотел отблагодарить тебя за то, что ты приготовила для нас ужин, — говорит Грейсон.
Я все еще умираю от стыда, поэтому просто опускаю голову и бормочу:
— Бери что хочешь. Серьезно, здесь нет ничего запретного.
Я вскидываю голову, когда Дэв давится смехом, и хмурюсь, глядя на него, пока он не поднимает брови, а его взгляд не опускается вниз по моему телу, и я понимаю, что мои слова могли быть неправильно истолкованы. Я на полсекунды зажмуриваюсь в очередной идиотской ситуации, которую сама же и придумала, и чуть не роняю свой кофе, в спешке ставя чашку на стол, когда вскакиваю на ноги.
— Я имела в виду, что вы можете взять что-то из еды или других припасов. Эм, я пойду оденусь. Спасибо за завтрак, Грейсон. — я выскакиваю из кухни, разворачиваясь и направляясь в свою комнату. До меня доносятся слова Грейсона: «Но ты же ничего не ела». И Оливер огрызается: «Черт возьми, Дэв!». Прежде чем я успеваю закрыть дверь. Бросаюсь на кровать прямо в ботинках и всем остальном и думаю, могу ли попросить богов, чтобы этот день закончился. Может быть, я могу просто спрятаться в своей комнате и предоставить их самим себе. Я слышу, как хлопает входная дверь, а затем Линк спрашивает, где я. После этого остается только низкий гул их голосов, и я не могу разобрать ни слова. Наверное, это к лучшему. Мне не нужно знать, что они думают обо мне прямо сейчас.
Вздыхаю и откидываю голову на матрас. Неважно, что они обо мне думают. Сегодня нужно кое-что сделать. Я должна проведать Гэвина и сделать ему следующий укол. Я накормила его сегодня около
