обращает мои собственные слова против меня…
Открываю рот, собираясь возразить, но парень дергает руль вправо, и я хватаюсь за дверь, чтобы удержать равновесие. Дорожное покрытие под колесами сменяется с асфальта на гравий. Деревья образуют навес над головой.
Мы едем по длинной дороге, в конце которой я различаю поляну. Здесь живет Томми Дитрих?
Хоук сворачивает на одну из прилегающих дорожек, паркуется у обочины. Выйдя из машины, бежим через лес к дому Томми. Я натягиваю капюшон. Не пойму, почему нам нельзя просто подъехать поближе и постучаться в дверь, только, если Трент начнет объяснять, придется это выслушать, а у меня и так уже голова от него болит.
Догнав его, вырываюсь вперед и направляюсь к торцу дома. Вдруг Хоук хватает меня за ворот толстовки и дергает назад.
Развернувшись, ударяю его по руке.
— Прекрати!
Это уже второй раз за сегодня.
— Ш-ш-ш, — грозно шепчет он. Я сразу же затыкаюсь.
Трент тянет меня вниз. Присев на корточки за кустом, мы наблюдаем, как мужчина с коротко остриженными каштановыми волосами несет сумку для обеда к своему пикапу. Его белая футболка с рекламой какого-то бара заляпана машинным маслом. У Томми его глаза.
— Я думала, он ушел, — обращаюсь к Хоуку.
— Уже уходит.
Надеюсь, кроме нее и отца там больше никто не живет.
— Фу, от тебя действительно несет прудом, — ворчит парень. — И мокрыми картофельными чипсами.
Мокрыми картофельными чипсами? Какого хрена? Я попала под дождь прошлой ночью.
Ржавый синий «Форд» выезжает с подъездной дорожки. Порываюсь встать, но Трент меня останавливает.
Злобно смотрю на него.
— Никто не знает об убежище, кроме той маленькой компании, что приходила вчера, — предупреждает Хоук. — И теперь тебя. Не рассказывай Томми.
— Почему?
Естественно, он не отвечает.
— Оно ведь не твое, верно?
Помещение не принадлежит Тренту. Он его конфисковал.
— Я не берегу его для себя, не в этом дело. Просто никто другой не должен о нем узнать. Не сейчас. Хорошо?
— Почему? Что это за место?
Парень вскидывает брови; он явно начинает терять терпение. Ну да ладно.
Хоук наклоняется ко мне. Я чувствую его дыхание, до сих пор мятное после чистки зубов.
Чего я не делала уже почти сорок восемь часов. Когда он приближается, захлопываю рот.
— Единственное наше преимущество сейчас в том, что никому не известно, где мы находимся. В твоих же интересах максимально отсрочить неизбежное «от двадцати пяти лет до пожизненного», не так ли?
Чертов мудак.
— Пошел на хрен.
Хоук улыбается.
— Идем.
Мы подходим к дому, проверяем, не мелькает ли кто в окнах. Я на полусогнутых проскальзываю к черному ходу.
— Другие члены семьи могут быть дома. У отца есть девушка?
— Каждую неделю новая, — невозмутимо заявляет он. — Держись рядом.
Однако я не слушаюсь. Оббежав заднее крыльцо, приседаю возле подвального окна и пытаюсь заглянуть внутрь сквозь покрытое грязью стекло. Пробую открыть, но окно не поддается. Тогда снимаю куртку, прикладываю ее к стеклу и бью. Осколки падают на бетонный пол внутри.
Протянув руку, отпираю щеколду. Лучше войти таким способом. С дороги нас не видно, позади — ничего, кроме леса. Все-таки мы в розыске.
— Так ты проникаешь в дома? — поддразнивает Трент. — Какое мастерство…
Я поднимаю створку окна и спрыгиваю в подвал. Парень следует за мной.
Я оглядываюсь вокруг — смотрю, нет ли здесь кого-нибудь еще.
Хоук закрывает окно, а я выключаю звук на телефоне.
— Уровень мастерства меняется в зависимости от уровня дохода того, чей дом ты грабишь, ясно? Видел его двор? У него такая работа, за которую платят ежедневно.
Трент фыркает, удивляя меня. Неужели он действительно только что искренне посмеялся и не надо мной?
— К тому же в девяти случаях из десяти люди, услышав странные звуки, не идут проверять, в чем дело, потому что им лень. Они не горят желанием что-то обнаружить, иначе потом придется с этим разбираться.
Это правда. И иногда умно. Не ищите неприятностей без крайней необходимости. В фильмах ужасов всегда умирают самые любопытные. Если живешь один и слышишь шаги на чердаке, разве у тебя хоть на секунду возникает мысль, будто тебе может понравиться то, что ты там найдешь? Оставайся в своей комнате.
Мы крадемся вверх по лестнице. Я пропускаю Хоука вперед. Когда он приоткрывает дверь, она слишком громко скрипит, заставляя меня вздрогнуть. Чувак…
Отпихнув его в сторону, обхватываю ручку, прислоняю ухо к двери и слышу работающий телевизор. После чего открываю дверь чуть шире, снова прислушиваюсь. Удовлетворенная тем, что не заметила никакого движения, распахиваю дверь, быстро осматриваюсь, тяну Хоука за собой и закрываю подвал.
Томми, скорее всего, у себя в спальне, которая, берусь предположить, находится наверху.
Оглянувшись, подаю парню сигнал, чтобы шел следом. Я делаю шаг к перилам, вижу свет от телевизора в гостиной, отражающийся на стене, и очертание чьей-то макушки над спинкой кресла.
— У ее отца есть несколько братьев, — бормочет Трент.
Учту. Легкой трусцой поднимаемся на второй этаж. Увидев светло-голубую дверь с нарисованными ярко-розовым спреем птицами, я открываю ее и выдыхаю. Томми подскакивает на кровати.
Мы быстро заходим внутрь.
— Одевайся, — говорю девчонке.
Она, одетая в помятые джоггеры и футболку, смотрит на нас, застыв.
— Что вы здесь делаете? — шепчет Томми. — Я…
— Нет времени. — Подхватив джинсы, лежащие на стуле у стола, я бросаю их ей. — Ты нам нужна. Сейчас.
Прикрывшись брюками, Томми переводит взгляд с меня на Хоука, потом смотрит нам за спины, словно ожидала, что с нами будет кто-то еще.
Она колеблется еще мгновение, затем кивает и просит Трента:
— Отвернись.
* * *
— Не спеши. — Я смотрю на отражение Томми в зеркале заднего вида. — Присядь, поболтай, расслабься, а после… скажи, что тебе нужно в туалет или типа того.
Уже четыре раза повторила ей план, что на меня не похоже. Нежелание Трента использовать девчонку обретает больше смысла, чем утром. Я по-прежнему нервничаю, когда иду на дело, хотя занимаюсь этим дольше.
Восемьдесят процентов успеха — полагаться на интуицию. Слишком шумно? Слишком тихо? Все смотрят на меня. Они знают. Отвлечь их? Просто вести себя нормально? Так нормально? А так? Правильно ли я делаю? Возможно, мне стоит подождать?
Давно поняла: нужно сливаться с толпой при любой возможности. Тусоваться. Разговаривать. Смеяться. Пить. Освоиться, чтобы выкинуть все страхи из своей чертовой головы. Томми может провести там часа два в ожидании удобного случая. Никакой спешки.
— Отправляй мне эсэмэски каждые пять минут, — инструктирует ее Хоук. — Если не напишешь, я пойду за тобой. — Он что-то передает Томми, и я смотрю на него. —
