Книга Иль Догхр. Проклятие Эмира - Ульяна Соболева

уговор. Я обещал. А Ибн Беи не бросают слов на ветер. Кто-то отдал второго младенца, и я даже знаю кому. — Твою мать звали Амина? Он кивнул, и я еще раз покрылся мурашками видя его удивительное сходство с Рамилем. Словно мой сын вернулся ко мне…после того, как я сам лично выстрелил ему в голову. И если бы я сказал, что не испытываю угрызений совести я бы солгал. Каждый день я думал о том, что мог поступить по-другому и наказать его иначе. Но люди не воскресают, пули не летят в обратном направлении, а принятые решения заставляют нести ответственность за них. — Пока что я не знаю, как поступлю с тобой, Азим. Я еще не принял решения. Ты можешь остаться, тебя разместят в доме для гостей. Я подумаю…Сейчас у меня нет времени. — Хорошо, господин. Я приму любое ваше решение. Слишком смиренен. Совсем не похож характером на своего брата. Я не думал, что позову его спустя день…Позову его вершить правосудие. И он станет палачом, которому я отдам приказ. Потому что та ночь была критической для Вики. Я мог ее потерять. Пришло время понести наказание. — Ты сказал испытать тебя. Сказал, что способен на все. И пришло время проверить насколько ты можешь быть мне полезен. Ты убивал? Смотрит в глаза, не отводит взгляд. — Убивал. — Кого убивал и зачем. — Участвовал в боевых действиях на Востоке. Убивал тех, кто покушался на моих клиентов. — Ты можешь отрезать человеку палец. Немного замешкался, задумался, но твердо ответил: — ДА! — А отрубить руку? — ДА! — Только потому, что я приказал? — ДА! Что ж он совершенно не похож на Рамиля, он отличается от него всем и прежде всего силой характера. — Тогда сегодня ночью ты станешь моим палачом. Я входил в их дома, поднимал их с постели и заставлял выбирать без какой руки они останутся. Все те люди, которые избивали Вику. Женщины лишились пальцев, а мужчины кистей правых рук и это лучшее, что могло с ними произойти. Лучшее, потому что я мог просто выстрелить им в голову, но не стал. Это было слишком просто за то, что они с ней сделали. За то, что они сделали и со мной за эти дни пока я сидел у постели и не знал выживет ли она. Самая последняя из женщин… я ее пощадил, не тронул ее пальцы, хотя Азим уже держал ее руку и топор над ней. — Это она! Она вытолкнула к нам девушку, она сказала, что девушка убийца! — Кто она? — Самида! Самида…ваша тетя. Она вывела ее к нам! Еще один нож прямо в сердце. Глубоко по самую рукоять, так чтоб вздохнуть было больно. Отдал приказ не трогать. Вернулся ошарашенный в дом, Азим плелся за мной следом. Весь в окровавленной одежде. Молчит и не трогает, словно знает, что сейчас не время общаться. — Пока что останешься здесь. Я позже решу насчет тебя. — Вы довольны мной, господин? — Доволен. Можешь идти. Тамас проведёт тебя в твою комнату. — Господин… — Ты еще здесь? — К нам приезжала женщина. Один раз в год на мое день рождения. Приезжала и привозила моей матери деньги. Ее тоже звали Самида…у нее черные глаза, землистая кожа и черная одежда. Всегда. *** Я впервые не мог смотреть на кого-то…на женщину. На мою женщину. Потому что смерть спряталась в ее глазах и не тогда, когда она без сознания лежала на постели, а когда открыла глаза и спросила, что с ребенком. И я не смог ничего ответить. Только отвести взгляд в сторону. Я никогда не владел ею, она никогда не принадлежала мне, но в тот момент я понял, что потерял даже то крошечное, что зарождалось, между нами. Как будто она ускользает сквозь пальцы, как будто протекает сквозь них и растворяется в молекулах воздуха. Она второй день практически ничего не ест. Прозрачная, маленькая, очень хрупкая. Иногда мне страшно, что настолько тонкая нить которая держит человека на этом свете, настолько хрупкая и прозрачная и ты ничего не контролируешь. — Я хочу, чтобы ты съела этот бульон. Отворачивается и не смотрит на меня. В ее глазах боль и упрек. Мне. — Давай, тебе нужно есть. Нужно хотя бы немного иначе ты не сможешь встать. И мне казалось, что она не хочет вставать, что она вообще ничего не хочет. Отворачивается от меня и плачет, руки к животу прижала и кусает губы. Мне больно от того, что больно ей. Да… я думал о том, чтобы этот ребенок не родился, но кто сказал, что я его не хотел? Кто сказал, что я желал такой ужасной участи ему. — Так случилось. Теперь нужно жить дальше. Виновные понесли наказание. Каждый, кто посмел тебя тронуть. Молчит и я понимаю это молчание. Какая разница что сделали с ними после того, что уже сделали они и я не смог ее защитить. В тот день пришел Тамас, он сообщил, что полиция заинтересовалась массовыми обращениями в больницы. — Закрой им рты. — Закрыл. Но люди все видят и знают. — Отлично. Пусть знают, что каждый, кто приблизится к моей семье, понесет страшное наказание. — Твой дом обходят стороной, как дом проклятого. Люди считают, что ты и сам причастен к смерти дочери. Потому что привел в дом женщину. Не нашу женщину. — Пусть считают! Мне плевать на их мнение! Пусть бояться! Страх — это самое лучшее, что к тебе испытывают. Что с поставками? — Все продано, товар ушел покупателю. Много новых заказов. — Отлично. — О твоей выходке могут узнать и партнеры тоже. — Им полезно. Конкурентов у меня практически нет, так что я им нужен. — Эта женщина… — Какая женщина? — Та женщина, Ахмад. Та, ради которой ты все это делаешь. Поднял руку в предостерегающем жесте. — Я не хочу обсуждать ее с тобой! Тема закрыта! — Ты сам не свой. — У меня погибла одна дочь и в коме вторая, мою женщину избили, посмели тронуть грязные ублюдки я должен быть спокоен? Тамас, займись работой. Начни составлять рабочий план на следующую неделю. Назначь встречи с французами и поляками. — Что это за копия Рамиля с тобой? Ты нашел палача с лицом твоего сына? — Это его брат близнец и он готов мне служить на любых условиях. — Откуда он взялся? — Пусть этим займется Зураб, поручи ему отыскать всю информацию об Азиме. Я собирался узнать о нем все и после этого сделать его личным охранником моей дочери и Вики. Верным цепным псом, который будет спать под их дверью