я ее и привез сегодня.
Глава 14
— Котенок… — я медленно поворачиваюсь к притихшей Владе. — Ты должна была жить не в этой квартире.
Бывшая жена дергается от моих слов, отлепляет свой затравленный взгляд от пола.
— Раньше чувство юмора у тебя было лучше, Марк, — она пытается держаться, но своими же действиями выдает себя с головой.
Забирается на стул с ногами, ковыряет края повязки на ладони. Ее глаза снова ускользают от меня.
— Я не шучу, — откидываю голову, чертыхаюсь себе под нос.
Как сейчас подобрать нужные слова? Как сделать так, чтобы она мне поверила?
Влада твердо уверена, что я мог сослать ее сюда, и от понимания этого у меня неожиданно сильно все вспыхивает в груди. Почти в точности, как в тот день перед нашим разводом, когда я узнал об измене.
Всю жизнь считал, что предательство такого уровня невозможно забыть. Пару лет назад я уверенно поставил точку в наших отношениях с бывшей женой, а теперь в голове все взрывается, а ладони жжет от желания обнять Владу и оградить ее вообще от всех.
— Я ничего не понимаю… — честно признается, упирается в колени подбородком.
— Куда, по-твоему, я привез тебя после больницы? — начинаю выстраивать логическую цепочку.
— Откуда я знаю? На одну из твоих квартир, наверное.
— К тебе домой, как я думал. В этой новостройке должна была быть твоя квартира.
— Но что-то пошло не так, и я оказалась здесь? — Влада обводит кухню рукой, нервозно закусывает нижнюю губу.
— Слишком мягко. Что-то, очевидно, пошло через задницу.
— Знаешь, а я ведь даже не удивилась, когда твой адвокат привез меня сюда. Мне вообще казалось, что это все делалось для отвода глаз и в итоге я окажусь на улице с чемоданом, — вздыхает, делает паузу. — В первые недели я закрывалась на все замки и оставляла ключ в скважине в неестественном положении, чтобы в случае чего меня не смогли бы вытолкать из квартиры ночью…
— Влада… — я подхожу к ней, опускаюсь на корточки. Обхватываю ладонями ее лодыжки, потому что руки она тут же прячет.
— Не надо. Я уже пережила это.
— Ты ведь помнишь, что сделкой тогда занимался мой человек? — мягко спрашиваю, не хочу сейчас давить на Владу.
— Потому что ты не хотел даже смотреть на меня, я знаю. Сразу поняла.
Противопоставить мне нечего. Я действительно поручил все бумажные вопросы своему юристу, потому что боялся сорваться еще раз и сделать что-то непоправимое.
Влада пытается отодвинуться, но я упираюсь рукой в железную спинку стула, чтобы не упустить ее. С другой стороны стоит стол, так что второй рукой я продолжаю скользить от щиколотки к острой коленке.
— Мне стоило самому все проверить, а сейчас время уже упущено. Котенок, я пиздец как злюсь на себя за это. Представляю, что ты все это время ютилась здесь…
— Только за это? — перебивает меня на всхлипе, царапает свои руки.
— В каком смысле?
— Тебе жаль, что я жила в этой квартире и все? А за то, что своими руками ты разрушил нас… Ничего нигде не отзывается, Марк? Ты не жалеешь о разводе?
Влада замолкает, тяжело, будто через силу, дышит. Ерзает на стуле, пытается слезть, и мне приходится позволить ей это, потому что то, каким взглядом она смотрит на меня в данную секунду… Я не имею права сейчас к ней прикасаться.
— Давай не будем копаться в этой части нашего прошлого сейчас, — следом поднимаюсь на ноги. — Ты прекрасно знаешь, что я поступил так по конкретной причине… — я сбиваюсь, когда Влада широко раскрывает окно.
Инстинктивно дергаюсь к ней, она это замечает и лишь усмехается, глотая морозный воздух длинным глубоким вдохом.
— Оказывается, все было ложью. Все твои слова, признания в любви. Ты просто нашел себе удобную девочку, которая более-менее тебя устроила. Ну вроде как по статусу положено держать кого-то рядом, да? Больше доверия от партнеров и заказчиков, меньше времени тратить на поиски секса…
— Что ты несешь? — обрываю ее жестко. — Не надо приписывать мне все это дерьмо, я тебе не врал никогда.
— Я тебе тоже не врала! И не изменяла никогда!
У Влады срывается голос, она начинает кашлять, прижимая ладонь к грудной клетке чуть ниже ключиц.
— Мы друг другу никто, Марк. Теперь уже никто. Все, что я сейчас делаю, это не ради тебя, ясно? Я участвую в этом спектакле ради Агриппины и, если бы не она, давно бы уже послала тебя ко всем чертям и написала чистосердечное по поводу тех договоров.
— Получила бы срок, лишь бы не терпеть меня рядом? — усмехаюсь и продолжаю. — Выскочила бы за своего цветочника, а потом и от него побежала бы налево?
Влада взвивается фурией, подлетает ко мне на какой-то бешеной скорости и со всей дури залепляет мне ладонью по щеке. Да так, что у меня голова поворачивается в противоположную от удара сторону.
Морду жжет от ее пощечины, сама Влада шумно втягивает носом воздух и отряхивает руку. Сама, наверное, теперь не рада, что дошла до рукоприкладства. Досталось-то не только мне.
Секунд пять мы смотрим друг другу в глаза, а потом я оголодавшим зверем набрасываюсь на ее рот, не обращая внимания на попытки бывшей жены противостоять мне.
Рычу, когда Влада едва не прокусывает мне губу своими острыми зубками, зарываюсь пальцами в ее волосы и сжимаю ладонь на затылке, чтобы она перестала крутить головой. Мало приятного в том, что мы постоянно сталкиваемся зубами.
Свободной рукой я рывком притягиваю бывшую жену к себе, прижимаю тесно и крепко, впитывая все ее протестующее мычание, смешанное со стонами, и проталкивая язык в ее горячий рот.
Я целую ее глубоко и пошло. Жестко сминаю нежные пухлые губы, резко перехватываю за запястье ее руку, когда Влада пытается расцарапать мне щеку, которая еще от пощечины не отошла.
Отстраняюсь, когда сам от недостатка кислорода готов легкие выплюнуть, спускаю руку по спине к ягодицам и всей пятерней обхватываю ее шикарную задницу, вклиниваясь пальцами ниже. Надавливаю пальцами на горячее местечко между ее стройных ног, которые в скором времени определенно окажутся обернутыми вокруг меня.
— Ненавижу тебя, Ольховский, — у Влады в глазах разгорается дикое пламя, взгляд будто пьяный.
— Обсудим это позже, — оттягиваю подушечкой большого пальца ее нижнюю губу. — Поцелуй меня, Ольховская.
Она целует. Сама. Прижимается к моим губам в какой-то отчаянной попытке заглушить все, что рвется наружу.
Из нас обоих.
Как будто не было этих лет. Стерлось все, границы размылись.
Я прижимаю ее к себе еще
