радостно сами себя замуровывали.
– Заклинания все равно почитай. Тебе же легче будет.
Я почувствовала холодную волну, которая шла от корней волос по позвоночнику. Есть ли возможность сбежать? Двое молчаливых жрецов, уже без мантий, в рабочей одежде, принялись закладывать проход крупными булыжниками, смазывая их каким-то раствором. Что будет дальше – понятно. Воздуха будет все меньше и меньше, я задохнусь… Собственно, всё. Теперь ясно и почему этот закуток такой узкий. Зачем мне пространство, если скоро меня не станет? И тут даже падать некуда. Так стоя и вырублюсь. Ни на корточки не присесть даже. Чтобы занять руки, достала карты, как и собиралась. Задумчиво перебирала их, разглядывая красивые рисунки.
Стена доходила мне уже примерно до груди. Один из “строителей” заинтересованно глянул на мои карты и все же не утерпел, спросил:
– Что это у тебя?
– Карты волшебные. Вот сейчас вытяну одну и скажу, что тебя ждет.
Сделав умное лицо, я вытащила первый попавшийся прямоугольничек.
– Видишь, “Правосудие” написано. Это значит, с тебя потом спросят, почто, ирод, ведьму порядочную загубил?
Парень перепугался и мастерок, которым он намазывал булыжник, со звоном свалился ко мне в пенал.
– Извини, дружок, поднять не смогу, тесно тут, – я пожала плечами, изображая сочувствие. На самом деле мне хотелось орать и кидаться на свежевыложенную стенку. Но что бы это изменило? Так я подожду, пока они меня замуруют и уйдут, может удастся расковырять склеивающий состав, пока мягкий.
– Хватит болтать! – рыкнул второй, лысоватый мужчина средних лет.
Дальше они работали в полном молчании. Мне хотелось их хоть как-то вывести из равновесия и я все же развернула врученный мне свиток с заклинанием. Буквы я теперь понимала. А вот смысл – нет. Лытдыбр сплошной.
– Духом вознесись воскипи лети спеши. Воздай врагам и друзьям. Чашу полную налей и к губам поднеси… Это вообще что такое? Тост? – не выдержала я.
Ответом мне был многозначительный кашель, словно я оскорбила своих палачей до глубины чувств. Ну, извините! Меня тут вообще в жертву приносят!
– Пролейся дождем полноструйным… полноструйным. Ну и словечко.
– Хватит! – не выдержал лысый. – Можно не вслух читать. Ты нас отвлекаешь.
Ах, отвлекаю! Я азартно развернула свиток в пол и принялась читать с выражением, с завываниями и вращениями глазными яблоками. Как раз кладка была на уровне моих глаз.
– Прилети ветром, нанеси стужи! Заморозь впрок, запасом воды. Дай блага, дурное забери… Ну, извините, это дурь какая-то! Кто вам тексты пишет? Увольте своего копирайтера.
Я услышала, как под потолком скрипнул последний, с трудом вставленный камень. И осталась одна. Представляю, с каким облегчением они перекрыли для себя мой голосовой поток.
Выждав минут пять, я прислонилась ухом к новенькой стене. Ничего не слышно. Да, камни большие, могут весь звук гасить. Но все же… Их всего пятеро. Неужели они станут меня сторожить, чтоб не сбежала?
Осторожно пошевелила один из камней. Слегка подался, но лишь слегка. Совсем незначительно. Проклятье, этот их клей, кажется, держит намертво! И с каждой секундой схватывается все сильнее.
Уже не таясь, я принялась скрести ногтями по камням, стараясь выцарапать этот не то цемент, не то суперклей. У меня ничего не получалось, стена слегка выгнулась вперед от того, что я кидалась на нее всем телом. Но проваливаться не собиралась. Воздуха становилось все меньше, дыхание сбивалось. Я чувствовала, как грудь перехватывает от недостатка кислорода, голова кружится. Паника захватила меня полностью. Глаза уже начинали закрываться. Проваливаясь в обморок, я услышала отдаленный шум.
ГЛАВА 14. Книги колдовские
– Неуклюжая ты, – девушка с дредами неодобрительно смотрела на меня, поигрывая розовым платком. Потом не спеша повязала его на голову. – Зачем с берега было падать?
– Я сама, думаешь? Это всё Барселла!
Мы с таинственной незнакомкой сидели на берегу Рианури, в овраге, который остался от полноводной реки, свистел грустный ветер.
– Барселла? – девушка поморщилась. – Дурацкое какое-то имя.
– Вполне креативное, – обиделась я, – а к тебе вот как обращаться? Сказала бы хоть. Третий раз тебя вижу, и по имени не могу позвать. Тоже придумать?
– Ну, нет уж! – возмутилась барышня. – Знаю я, как ты придумываешь. На кошке потренировалась уже. Неудачно. Хотя, ты и по мне уже проехаться успела. То я твоя бабушка, то – мама.
– Ты все же и есть Оделамора? – ахнула я.
– А то ты сама уже не догадалась? – хмыкнула великая богиня. – К сожалению, я могу только во сне к тебе приходить в человеческом облике. Мне, знаешь ли, тоже несладко нынче приходится. Проблемы личные. С семьей не все гладко складывается.
– Наслышана, – сочувственно протянула я.
– Надеялась, ты мне поможешь. А что-то никак. К дядиным жрецам вот попалась.
– Дагаюл – твой дядя?
– Почитала бы ты нашу историю, что ли, – устало сказала Оделамора, – тебе вон уже способность к распознаванию текста дали. А ты все неуместные вопросы задаешь, невежественные.
Я хотела ей что-то ответить, но не успела. Берег, на котором мы сидели, затрясся, начал рушиться и я полетела вниз, снова.
– Ларисоль, ты жива? – услышала я тут же голос несносного, гадкого жреца по имени Омерфор.
Голова моя гудела. От кислородного голодания, а еще из-за шишки на лбу. Ее я обнаружила сразу, как только открыла глаза и приложила руку туда, где больно было.
Омерфор мне не пригрезился. Он возвышался среди груды камней, у входа в мое узилище, а на плече у него сидела Барселла.
– Что ты делаешь тут? – поразилась я и попыталась встать, потому что лежала на таких же камнях. Стенка, заботливо построенная для меня жрецами Дагаюла, была разрушена.
– Тебя спасаю, – ухмыльнулся жрец, – не надо было, ты сама справлялась?
– У меня челлендж был, – буркнула я, поднимаясь с усилием и оглядывая рваный и грязный подол платья. Шляпа валялась под ногами, вся в пыли, похожей на строительную.
– Когда ты уже начнешь нормально разговаривать, о, Посланница? – спросил Омерфор с такой иронией в голосе, что я на его “о” даже не купилась.
– Когда меня перестанут тащить на костер и в пещерах замуровывать.
– Справедливо, – кивнул жрец, – пойдем уже отсюда, нечего каменной крошкой дышать.
Отчего-то его забота меня тронула настолько сильно, что в носу защипало. Или это от пыли, которая поднялась от потревоженного адского цементного клея?
Я шла за ним следом, приподнимая подол, словно платье не было безнадежно испорчено, и хлюпала носом.
Омерфор с интересом на меня оглянулся, но не сказал ничего. Я выбралась из пенала и увидела, что коридор тоже какой-то разваленный, будто в него на бульдозере въехали.
