вместе, как клеем намазанные. И мне надо использовать того, кому я могу доверять. Ты сделаешь это для меня, Рыжий?
Я сделал вид, что обдумываю его предложение.
— Ты знаешь, Фуад, откровенно говоря, мне очень не хочется шпионить за своими соотечественниками.
— Но это совсем не шпионаж, — изумился Фуад. — Ты будешь защищать интересы страны, которая тебя приняла как родного сына. Ты уже наполовину египтянин, и твое сердце принадлежит нам. Ты окажешь мне большую личную услугу.
— Ну, конечно, я понимаю, как это важно для вашей военной мощи. И если ты просишь меня об этом как друга, то не могу тебе отказать. Но это должно быть строго между нами. Только на таком условии.
— Конечно, Рыжий! Даю тебе слово. Никто никогда не узнает о нашей договоренности.
Выходя из дома, я с удовольствием шлепнул одну из симпатичных брюнеток по соблазнительной попке и вспомнил немецкую пословицу: не важно, если ты не умен или не красив, но ты обязательно должен быть везучим.
В это же время силой обстоятельств я оказался вовлечен в довольно глупую и опасную ситуацию, связанную с моим знакомством с семейной парой Болтер. Доктор Генрих Болтер был немецким археологом и возглавлял работавшую в Египте экспедицию Йельского университета. Большую часть года он проводил в Верхнем Египте, а его жена с маленьким ребенком жила на вилле недалеко от нас.
Каролина Болтер говорила, что она наполовину голландка, наполовину венгерка. Она хорошо владела немецким языком, но всегда отрицала какую-либо связь с Германией. Поскольку большую часть времени она проводила в Каире одна, мы часто приглашали ее к себе вместе с другими немцами и вообще европейцами. Однако вскоре у нас появились подозрения. О чем бы ни зашел разговор, Каролина всегда пыталась перевести его на тему о ракетах. Она постоянно возвращалась к этой теме, напрямую спрашивала о том, где размещены египетские ракеты, какова их численность, радиус полета и т. п. Я также заметил, что стоило ей немного выпить, как она начинала говорить на идише!
Более того, Каролина весьма навязчиво пыталась подружиться с Марлис Кнупфер. Несмотря на то что Каролина жила в противоположной части города, она записалась в спортивный клуб Гелиополиса, где могла часто встречаться с госпожой Кнупфер. В то же время она никогда не посещала спортивный клуб, расположенный в непосредственной близости от ее дома, что было довольно странно.
Офис Карла Кнупфера находился неподалеку от его дома в Насер-Сити. Прямо из окна спальни открывался превосходный вид на его кабинет, по стенам которого были развешаны чертежи и диаграммы. Возможно, именно поэтому Кнупферы всегда держали жалюзи на окнах своей спальни закрытыми, а дверь запирали на ключ, который по непонятной причине всегда торчал из скважины замка.
Однажды поздно вечером, уже после полуночи, обычно осторожный и довольно замкнутый Карл приехал ко мне домой. Он был очень взволнован и с порога заявил, что Каролина Болтер — израильская шпионка. Я выразил удивление, но согласился выслушать его рассказ.
Однажды Каролина Болтер, как обычно, встретилась с женой Кнупфера в спортивном клубе. Они покинули его вместе, и Каролина стала вести себя так навязчиво, что Марлис просто не могла не пригласить ее на чашку кофе. Хозяйка оставила Каролину в гостиной, а сама пошла на кухню, чтобы сделать распоряжения прислуге. Когда Марлис вернулась, то Каролины в гостиной не было. В недоумении госпожа Кнупфер стала искать свою гостью, и наконец обнаружила ее в собственной спальне, откуда та через окно фотографировала кабинет ее мужа. Пойманная с поличным Каролина покраснела и стала бормотать какие-то объяснения насчет поиска детского мячика, который куда-то закатился.
Карл Кнупфер знал, что у меня имелись солидные связи, и хотел посоветоваться со мной. Его особенно встревожило то, что совсем недавно на его заводе произошли акты саботажа, которые, по его мнению, были организованы израильскими спецслужбами. Он полагал, что о поведении Каролины нужно немедленно поставить в известность египетские службы безопасности. Естественно, этот инцидент, на мой взгляд, убедительно свидетельствовал о том, что Каролина Болтер действительно могла работать на одну из израильских спецслужб. Вступиться за нее означало рисковать своей собственной головой, и все же я решил попробовать спасти ее от ареста. Я сказал Кнупферу, что поскольку у него нет отснятой Каролиной фотопленки, то нет и никаких доказательств. Он может сообщить только о своих подозрениях. Я великодушно согласился помочь ему, сказав, что я попрошу своих влиятельных друзей в египетских службах безопасности установить за Каролиной наблюдение, пока не будет сплетена веревка, на которой ее можно будет повесить. Кнупфер остался очень доволен тем, что кто-то другой взял на себя ответственность за решение этого щекотливого вопроса.
На следующее утро я передал следующее сообщение: «Весьма срочно. Строго лично для шефа. Каролина Болтер поймана с поличным Кнупфером во время фотографирования его кабинета из окна спальни. Кнупфер согласился, чтобы я занялся этим делом. Он пока не будет ничего сообщать властям. Очевидно, она работает на какую-то спецслужбу. Если нашу — предлагаю ее немедленный отъезд».
В тот же день Каролина получила телеграмму от своей тети в Германии, которая тяжело заболела и захотела немедленно увидеть племянницу у своего ложа. В тот же вечер Каролина с ребенком вылетела из Каира, а на следующей день я получил сообщение: «Спасибо за предупреждение по поводу Болтер. Меры приняты».
Спустя несколько дней после инцидента с Каролиной ко мне заехал Фуад. Его интересовало, сумел ли я узнать что-нибудь о немецких электронщиках. Он также стал расспрашивать меня о Кнупфере, что с учетом последних событий меня насторожило.
— Я не забыл твою просьбу, хабиби[8], — встретил я его. — Я в последнее время довольно часто встречался с авиационными специалистами, в том числе и с Кнупфером. Что тебя интересует о Карле? Его технический уровень?
— О, в этом мы абсолютно уверены. Он первоклассный специалист. Но мы о нем ничего не знаем, нам неизвестно о его настроениях, интересах.
— Он довольно скрытный и застенчивый человек. Строг с подчиненными и почти не поддерживает с ними контактов вне службы. И он никогда не говорит о своей работе с посторонними.
Это была истинная правда, но я умолчал о том, что жена Кнупфера компенсировала замкнутость своего мужа и снабжала меня подробной информацией обо всем, чем занимался ее муж, как это было, например, в отношении Траума и Эберхарда. Если она начинала говорить, ничто уже не могло ее остановить.
— Это хорошо, — заметил Фуад. — А что он думает в отношении нашего режима?
— Откровенно говоря, Фуад, режим ему не очень нравится. Пока
