меня ненавидит.
Да что случилось с этим созданием?
Я кормил его, менял лоток, даже гладил иногда, что не так вдруг стало с этим Гитлером в серой шкуре?
В машине она садится на заднее сидение, и это снова засчитывается, как недоверие.
— То, что животное теряет шерсть, это первый признак стресса. — Вещает доктор ветеринарной клиники. Кошак сидит на металлическом столе, оглядывая всех ненавидящим взглядом. — Отказ от еды — это тоже следствие нарушения психического состояния.
— Мой кот сошёл с ума? — Не выдерживаю всех этих официальных терминов.
Полина и врач устремляют на меня свои строгие взоры.
— Нет, это значит, что животное было подвергнуто жестокому обращению или смене привычной обстановки.
Повисает пауза.
Жестокому обращению?
Да я в жопу ему дую!
Поля вся подбирается и подвигает оборзевшего кота к себе поближе.
— А что значит смена обстановки? — Спрашиваю этого гуру кошачьего здоровья, игнорируя явные обвинения.
— Перемены в питании, окружении, переезд с одного места в другое, наличие других животных, ранее неизвестных ему.
— Ага… понятно.
Василевс ослабляет оборону и поддаётся на Полинины поглаживания своей толстой, теперь уже облезлой шеи, мурлыча и прикрывая глаза.
— А может быть так, что он привязался к человеку, а потом они перестали видеться, и теперь он из-за этого переживает?
Нарочно смотрю прямо в глаза девушки.
Она округляет их, поражённая моей наглостью, но не перестаёт чесать шею Василевса.
— Конечно. — Подтверждает доктор. — Кошки очень эмпатичны. Они выбирают человека и готовы делиться с ним своей энергией всю свою жизнь. Иногда я поражаюсь этой способности. Такие умные… они всё чувствуют. И отношение, и любовь…
Так… пора сворачивать этот осмотр, пока Полина не остыла и не распознала фальшивых намёков.
— Я выпишу вашему коту седативное средство, но вы должны понимать, что в данном случае, главным приоритетом является создание для него благоприятной атмосферы, где не будет раздражающих факторов и ситуаций, способных вызвать стресс.
Ну это просто подарок судьбы какой-то…
— Конечно, мы понимаем. — Киваю, с видом неподдельной озабоченности.
Полина, ещё не вкурившая всю серьёзность ситуации, сгребает кота в кучку и устраивает у себя на руках, причитая, какой он прекрасный и замечательный.
Пушистая морда довольна до невозможности, а я снова мучаюсь чувством зависти, ведь мне пока ещё нельзя обнаглеть настолько, чтобы оказаться на его месте.
Ну, ничего.
Начало положено. И она уже не сможет отвертеться от нас, её сгубило простое чувство эмпатии.
Эх, Василевс…
Знал бы… давно использовал тебя в своих грязных целях…
Но действует это только с Полиной.
С ней, со мной и моим оборзевшим котом.
Она тебя сегодня обнимала, тискала и целовала.
А мне только сухое «пока» досталось при прощании у подъезда.
Но даже это уже огромный плюс.
Эх, держись, Платонова… Мы с Васькой завоюем тебя, оглянуться не успеешь…
Глава 20
Полина
Зачем я на это подписалась…
Не понимаю, почему Евгений Дмитриевич решил, что может эксплуатировать меня в виде кошачьей няньки, и теперь требует моего ежедневного присутствия в его квартире.
— Поль, ты посмотри, он даже есть начал. — Пытается он убедить меня в верности такого решения. — Общение с тобой явно идёт ему на пользу.
— Но я же не могу всё бросить и мотаться к вам сюда каждый день! — Пытаюсь откреститься от такой перспективы. — У меня своя жизнь, и это не входило в мои планы. Как бы Василевсу не становилось лучше, вы должны сами наладить с ним контакт, иначе, всё это будет повторяться.
— Да, я понимаю, конечно. — Стоит на своём. — Хотя бы эту неделю, прошу. Я буду заезжать за тобой вечером, минут пятнадцать-двадцать потискаешь его, дадим лекарство, он будет доволен, а я уж потом как-нибудь постараюсь с ним договориться.
— Вы точно не били его? — Недоверчиво смотрю на мужчину, уверенно управляющего машиной.
— Ты чего? Я его ни разу пальцем не тронул. Он вообще, как король живёт, не знаю, что вдруг случилось.
Такое ощущение, что он чего-то не договаривает. Но выяснять это я не хочу. Хватает того, что теперь придётся видеться с ним каждый день и делать вид, что между нами ничего не было.
«И не будет». — Напоминаю себе, чтобы не обрасти напрасными иллюзиями и надеждами.
Вчера я поймала на себе его долгий задумчивый взгляд, который так и не смогла интерпретировать.
Ему так запросто удаётся делать вид, что ничего не произошло, а мне мучительно больно, особенно в моменты обоюдного молчания, такого, как сейчас.
Находиться в замкнутом пространстве с мужчиной, о котором думаешь ночами и пытаешься понять, почему он так поступил, невероятно тяжело.
Сегодня он снова позвонил, и попросил съездить к нему, проведать Василевса.
А я, как дура согласилась, зная, что этим ещё больше усугублю своё состояние. Не нужно нам видеться, это слишком для меня.
Но я не смогла отказаться, такая вот мазохистка.
— Кхм-кхм… Значит, ты ещё не приступила к новому проекту? — Спрашивает неожиданно, поворачивая на светофоре.
— Почему вы так решили?
— Ну… ты была свободна вчера, в будний день, и я подумал, может… В общем, я не знаю, как у вас там это всё происходит, просто предположил.
Евгений Дмитриевич как-то нервно ёрзает на сидении, будто этот вопрос его действительно беспокоит.
И я почему-то решаю немного развить эту тему. Отчаянная идиотка.
— Прежде чем приступать к реализации проекта, нужно узнать всё об объекте. — Отвечаю ему. — Какие у него предпочтения, что важно для него в жизни, сколько было женщин, есть ли дети и так далее. Этим занимается отдел аналитики.
— О как…
— Да. — Интересно, как он реагирует на эту информацию. Сейчас уже скрывать нечего, но я впервые выкладываю кому-то суть своей работы. — Потом объекту подбирают пару, подходящую ему по параметрам хотя бы процентов на семьдесят. Это очень важно, чтобы люди были совместимы по интересам, вероисповеданию, любви к животным и много ещё чему.
— Как я и Надежда?
— Ну да.
Мы впервые обсуждаем это, и я чувствую дикую неловкость.
— И на сколько процентов мы совпали? Просто интересно.
— На восемьдесят шесть.
— Ого… — Снова переминается, меняя положение. — Это довольно много.
— У вашей пары был огромный потенциал. Игорь Леонидович, мой начальник, до сих пор в недоумении, почему ничего не вышло…
Минуту мы молчим. Каждый о своём.
— Скажи честно… — Вдруг обращается он. — А нашу совместимость ты смотрела?
Его взгляд устремлён на дорогу, но я всё равно краснею, как подросток, пойманный за просмотром запрещёнки.
— Да, смотрела.
— И сколько? — Бросает короткий взгляд на меня, вгоняя в краску ещё больше.
Выпустите меня отсюда, я
