— Что это?! — спросила она, глядя куда-то через мое плечо.
— В чем дело? — я обернулся посмотреть, что так взволновало девушку, но не увидел ничего, кроме мутного густого тумана, спустившегося на мои лесные угодья и ползшего в нашу сторону.
Мои зверушки и Светкины маркитантки с любопытством следили за приближающейся кисеей. Тем временем женский визг и сладострастное рычание Патрончика слились в заключительном аккорде, рыжая бабища, обессилев, перекатилась через свою товарку, лобызавшую ляжку майора, естество которого, на мгновение размякнув, вновь затвердело и выпрямилось, и даже на несколько секунд загорелось зеленым огнем, оповестив о том, что участковый готов к приему очередной посетительницы. Самые же крайние одалиски, видимо, опостылев друг другу и не чая дождаться той минуты, когда Патрончик примет участие в их судьбе, пытались соблазнить искандуристых космачей, отвлекая их от сражения с Гошиными змеями.
— Да что ж это такое-то? — вновь спросила Света. — Это явно ты что-то набедокурил…
— Почему я?
— Ну конечно, — убежденно ответила девушка. — Это твои новые грехи пали туманом на нас.
— Я не виноват! — возмутился я. — Это все из-за твоего тела. Если бы не оно, мне б не пришлось ни в кого стрелять и брать заложников. И вообще, нужно спросить у твоего дружка, почему это за твою плоть моя душа должна корчиться в адских муках?!
— А кто ж еще, по-твоему, за это отвечать должен?! — вспыхнула девушка. — Или тебе мало того, что ты мне все ребра переломал?! И потом — что значит — у «твоего дружка»?!
— У Люцифера, значит, — огрызнулся я. — Где он, кстати?
— Занят, пошел Харона встречать, — произнесла Света.
— Кого? — переспросил я.
— Харона, — повторила девушка. — С недавно умершими. В ад попадают, знаешь ли, разными путями.
— Ладно, не умничай. А за сломанные ребра уж не взыщи…
— Ой, что это?! — перебила меня Света.
— Что?
— Ты посмотри, что там происходит.
Я вгляделся в приближавшуюся муть и обнаружил странное явление. Деревья и кустарник, настигнутые кисеей, не скрывались, а растворялись в ней, превращаясь в иссиза-голубое облачко, которое расползалось и смешивалось со всем этим маревом, будто этот туман являл собой состояние паров не воды, а сильнодействующей кислоты.
— А этот мент все резвится, — заметила Света.
Я обернулся и увидел Патрончика, который с выражением счастливого идиота на лице гонялся за хорошенькой одалиской, решившей как следует раздразнить майора, прежде чем испытать его орудие в действии.
Вдруг раздались душераздирающие вопли и стоны. Светкина фрекен бок верхом на моем осле подъехала вплотную к наползавшему туману, и глупое животное из любопытства сунуло свой нос в мутное марево. И в то же мгновение половина ослиной морды растаяла, шокированное животное, взвыв от боли, сбросило на землю наездницу, которая упала так, что ее правая нога оказалась в плену непонятного тумана. Она истошно вскрикнула и поползла прочь, волоча за собой окровавленный обрубок.
— Мамочка родная! — завизжала Света от ужаса.
— Да это ж форменное безобразие! — возмутился я. — Эта пакость истребляет уже искупленные грехи! Безобразие! Об этом ни в одной религии не было сказ…
Договорить я не успел, потому что меня перебили самым беспардонным образом. Хорошенькая одалиска пробежала сквозь меня, и едва я успел разинуть рот от изумления, наблюдая роскошное женское тело, выделившееся прямо из меня и поскакавшее прочь на козьих ножках, как был повален на землю гнавшимся за нею Патрончиком. Впрочем, он был не настолько обуреваем похотью, чтобы не задержаться на мгновение, дабы извиниться и помочь мне встать.
— Ах, экскьюзмер, пердон битте! — учтивой скороговоркой проговорил он.
— Я тебе сейчас покажу экскьюзмер, пердун битый! — выругался я, поднимаясь с земли.
— Кстати! — радостно воскликнул Патрончик, заметив Свету. — Я тебе так благодарен! Так благодарен!
— Да тебе не меня, а его благодарить надо, — девушка кивнула в мою сторону.
— А кто это такой?! — вскинул брови Патрончик.
— Я тот самый майор Камицкий, который расхаживал в ее теле и которого ты, ментовская рожа, хотел упечь в кутузку как малолетнюю проститутку и преступницу!
— Ну, как бы там ни было, а я ничуть не жалею, что умер! Знал бы — мог бы и раньше! — весело прокричал он уже на бегу.
— Да ну его на фиг, — высказалась Света и побежала вслед за своими тетками, спешившими на помощь к изуродованной подруге.
А я помчался следом за своими зверушками ловить метавшегося по лесу осла с кровавым месивом вместо морды.
А на болоте брани продолжалась битва полтергейста Воронкова с пьяным духом Искандурова. Шипение непобежденных змеев перемежалось боевыми кличами не желавших сдаваться космачей, оказавшихся в невыгодном положении, поскольку по вине полководца были настигнуты врагом, находясь в легком подпитии. Что ж касается самого Искандурова, то он оказался широкоскулым черноволосым мужиком лет сорока, среднего роста с внушительным пузом.
Я продвигался сквозь колючие заросли вслед за ослом, ориентируясь по оставленным им кровавым следам. Обезумевшее от боли животное носилось по лесу без всякой цели. Его следы вывели нас к тому месту, где мы только что расстались со Светой. Тут я стал свидетелем забавной сцены. Патрончик, отмахиваясь от докучавших лично ему куриных перьев, на полусогнутых ногах приближался к хорошенькой одалиске, которая стояла, прижавшись спиной к дереву в непосредственной близости от клубившегося тумана.
— Попалась, голубушка! — ласково приговаривал майор.
— Хи-хи, — кокетничала с ним одалиска.
Еще один шаг — и она оказалась бы в объятиях Патрончика. Но мутный туман опередил майора. Мерзкое марево обволокло девицу, она вскрикнула и растворилась вместе с деревом, и не осталось от нее ни козьих ножек, ни рожек. Удивленный Патрончик выпрямился, в недоумении пожал плечами, но сокрушаться не стал, а, быстренько оглядевшись, поймал за руку первую попавшуюся одалиску, повалил ее в сугроб пуха и перьев и занялся с нею тем делом, которым, судя по всему, был озабочен всю свою сознательную жизнь.
«Что же это такое?» — думал я. Но размышлять было некогда. Из чащи с другой стороны послышался ослиный рев, и я снова отправился на поимку животного. На этот раз в погоне за ним мы прошли сквозь болото брани, обогнули сатанинский розовый луг и сверкавшие неподалеку от него четыре колодца. И тогда я увидел, что и с этой стороны к нам подбирался точно такой же гнусный туман, а раненый осел со всей прытью мчался навстречу этому мареву.
— Стой! Стой! — в ужасе закричал я.
Животное остановилось в нескольких шагах от клубившихся паров и обернулось. Я разглядел его печальные глаза, из которых скатывались огромные слезы и стекали в страшную рану.
