class="p1">— И способности въ ней находите?
— Не особенно блестящія, по прочныя; учится она прекрасно и дѣвочка пресимпатичная.
Графъ трясъ мнѣ руку и глаза его были влажны.
Мнѣ стало его не на шутку жалко; врага я въ немъ не видалъ, но не могъ идти къ нему и въ друзья, даже еслибъ между нами и не легла пропасть обмана.
— Графиня, чуть слышно вымолвилъ онъ, строгонька къ ней и не особенно ласкова…. Тутъ есть причина… я не имѣю права объяснить ее… но причина есть. Я преклоняюсь передъ строгостью ея нравственныхъ началъ…
Фраза вышла у него до того искренне и горячо, что я чуть не фыркнулъ: очень ужь смѣшно мнѣ стало, и горько въ то же время, сопоставить ее съ тѣмъ, чему учила меня графиня ровно за пять сутокъ до этого разговора. Врядъ-ли въ состояніи былъ бы я выслушать еще нѣсколько фразъ въ такомъ вкусѣ; но «евангеліе» графа Платона Дмитріевича появилось въ дверяхъ кабинета и прервало нашу бесѣду.
Догадалась ли графиня о томъ, что графъ изливался мнѣ? Думаю, что нѣтъ. Онъ же не посмѣлъ сообщить ей этого.
Но въ ея присутствіи онъ еще разъ пожалъ мнѣ руку и обращаясь къ ней сказалъ:
— Вотъ нашъ вѣрный другъ, Barbe. Чувствую, что мы съ нимъ скоротаемъ нашъ вѣкъ.
Слѣдовало бы мнѣ провалиться на мѣетѣ; но я вынесъ, даже глазомъ не моргнулъ! Наставницѣ не мѣшало похвалить меня за выдержку.
XXXVIII.
Ничего не измѣнилось въ моемъ днѣ. Даже занятія съ графиней пошли по-старому. Графъ зналъ объ нихъ изъ писемъ жены и настаивалъ на томъ, чтобы я продолжалъ учиться. Въ то время, какъ я бралъ уроки въ залѣ или боскетной, мужъ запирался въ кабинетѣ и писалъ тамъ разныя записки.
За уроками графиня вела себя, какъ ни въ чемъ не бывало, т.-е. такъ, какъ и безъ графа. Подъ конецъ учебнаго вечера, она говорила мнѣ двѣ-три фразы — не больше, добродушныя и невозмутимый. До дальнѣйшихъ объясненій она не допускала меня.
— Мы ѣдемъ около Рождества въ Москву, объявила она мнѣ заблаговременно; не хотите ли теперь отправиться въ вашъ первый объѣздъ, чтобы потомъ быть свободнымъ до весны.
Умъ этой женщины работалъ неутомимо; она вполнѣ поняла, что мнѣ необходимо исчезнуть хоть на время. Даже и въ этомъ она меня предупредила.
Я уѣхалъ черезъ два дня, напутствуемый сладостями графа. Никакого особаго прощанья съ нею не было. Съ пріѣзда мужа она не выходила изъ роли наставницы, вѣроятно, чтобъ успокоить сколько-нибудь мою «студенческую совѣсть».
Выпалъ снѣгъ, и я, засѣвши въ кибитку, началъ шнырять по восьми уѣздамъ двухъ губерній. Имѣнья графа были крайне разбросаны, и я нашелъ въ нихъ порядочную безтолочь, хотя мужику жилось почти вездѣ настолько хорошо, насколько можно было при крѣпостномъ правѣ. Графъ позволялъ обкрадывать себя; но живодерства и грабительства крестьянъ не любилъ. Мнѣ пришлось распоряжаться диктаторски съ разными бурмистрами, прикащиками, земскими и старостами. Съ глазу на глазъ съ крестьянской нуждой я нашелъ въ себѣ прежнюю стойкость хуторскаго отшельника, и разжалобить меня не удалось ни одному шельмѣ-писарю. Не смутился я тѣмъ, что на меня полетѣли жалобы къ его сіятельству. Мужикамъ я говорилъ вездѣ одно и тоже: «воля не за горами; но сумѣйте дождаться ея; я вашъ заступникъ и выхлопочу вамъ все, что только могу». Въ одномъ торговомъ селѣ оказалось, что вся почти осѣдлость была куплена крестьянами еще у стараго барина, т. е. у отца графа Платона Дмитріевича; но останется ли она за ними безъ выкупа — они сильно сомнѣвались. Я ихъ обнадежилъ, и тутъ обратился мысленно къ своей союзницѣ. Внутренній голосъ говорилъ мнѣ:
«С ней ты этого добьешься; только будь умникъ, не смущайся вздоромъ».
Но молодость брала свое. Я ни одного дня не провелъ безъ думы объ ней, безъ тоски но ней, — и все-таки съ каждымъ днемъ зрѣло во мни новое рѣшеніе: «обманомъ жить нельзя». Время летѣло очень быстро въ разъѣздахъ, ревизіяхъ, сходкахъ, разбирательствахъ и диктаторскихъ переворотахъ; но я считалъ каждый день и зналъ, что онъ приближаетъ меня къ разрыву, къ смертной операціи, къ самой смерти. Да, я не лгалъ себѣ. Я могъ тогда сгибнуть отъ такого исхода, а все-таки шелъ на него.
Переписки между нами не завязалось. Меня оставляли успокоиться, и самъ я не писалъ. И что могъ я писать? Пришли только въ разныя мѣста моихъ стоянокъ два письма графа. Онъ извѣщалъ, что волю ждутъ къ Новому году, или много много къ масленицѣ, и что онъ собирается въ Петербургъ ненадолго, а меня ждетъ въ Москву въ январѣ. Мѣсто члена отъ правительства въ одной изъ губерній, гдѣ онъ помѣщикъ, — за нимъ, и его предложеніе принято министромъ съ заявленіемъ особаго удовольствія.
Онъ былъ переполненъ «событіемъ» гораздо больше меня, и это удвоило мою рѣшимость. Послѣднія два имѣнія я обревизовалъ наскоро, разсчитывая начать съ нихъ весной и какъ фельдъегерь мчался въ Москву.
На этотъ разъ я остановился въ гостиницѣ Шевалдышева. Графиня могла черезъ мужа знать, что я пріѣду около Новаго года; но я попалъ только послѣ Крещенья. Въ нумерѣ я не спѣша разложился, отдохнулъ, съѣздилъ позавтракать въ Лоскутный и тогда только велѣлъ извощику везти себя на Садовую. На меня напалъ особаго рода столбнякъ, и я свиданія нисколько не боялся. Мнѣ даже смѣшно было вспомнить, съ какимъ волненіемъ подъѣжалъ я въ кибиткѣ къ розовому дому, съ колоннами и графскимъ гербомъ.
Лакеи съ удивленіемъ посмотрѣли на меня, и одинъ изъ нихъ, ходившій за мною въ Слободскомъ, съ очень глупой миной сказалъ:
— А вѣдь для васъ, сударь, антресоль приготовленъ. Вотъ ужь которую недѣлю отапливаютъ.
Я ничего не замѣтилъ на это, но видъ хранилъ отмѣнно-суровый.
— Графиня дома? отрывисто спросилъ я.
— Никакъ нѣтъ-съ, уѣхали съ визитами.
— Барышня дома? продолжалъ я такъ же.
— Барышня учится, и мамзель дома.
Наташу я нашелъ въ классной и при ней дѣвицу — «кандидатку», замѣнившую меня не части русской грамоты. И миссъ Уайтъ мнѣ обрадовалась. У меня что-то не хватило духу сказать имъ, что я не буду жить съ ними въ одномъ домѣ.
Съ Наташей на колѣнахъ (кандидатка удалилась) застала меня графиня.
Мы оба вскочили. Графиня стояла предо мной въ бѣлой шляпкѣ, въ темно-малиновомъ бархатномъ платьѣ, съ улыбкой, нѣсколько удивленная. Отъ нея пахло воздухомъ и зимой, щеки чуть-чуть порозовѣли. Она была удивительно хороша.
— Что за сюрпризъ? спросила она, подавая мнѣ руку такъ, чтобы я ее поцѣловалъ.
— Сегодня только прибылъ, доложилъ я.
— А написать трудно было. Пожалуйте-ка за мной.
Она вышла изъ классной, Наташа
