но я ухватилась второй рукой за ее горло и начала сжимать.
– Я обещаю, что твоя душа будет веками искать покоя, но, так и не обретя его, начнет сжирать саму себя. Озлобленные душой чудовища и люди не должны рождаться – их тьма поглощает свет, что исходит от других. Стоит мгле лишь раз дать напитаться страхами и страданиями других, как она становится непобедимой. Я не могу позволить тебе стать таковой.
Голос казался чужим и далеким. Мой свет полностью обхватил тело Энглос. Нечеловеческие крики боли и агонии пронеслись по поляне, где-то в отдалении я слышала голос Йенса, который что-то выкрикивал, различала стук топора о дерево. Но я словно растворилась, распалась на части. Была всем, но ничем. Словно видела мир со стороны – рождение ребенка, который задыхался. Чувствовала, как Жизнь покидает его, что на место нее приходит другое – темное, древнее. Приходит Смерть, окутывая душу малыша и тело своими призрачными тенями.
Резкий толчок в грудь вернул в реальность. Энглос продолжала кричать, но вместо возгласов уже доносился лишь хриплый предсмертный хрип. Ее тело умирало. Я увидела, как нечто темное, чудовищное медленно выползло из дриады, смотря разъяренным взглядом. Ее душа.
Все, что она оставила после себя, – проклятую душу, запачканную собственными пороками – завистью, гордыней.
Душа – отражение человека. Каждый может надеть на себя любую маску, сыграть любую роль, но будет ли это важно, когда она сгинет в Забвении за собственные грехи?
Существо подходило все ближе. Оно прихрамывало на одну ногу, будто кости были раздроблены. Длинными руками чудовище цеплялось за траву, пытаясь дотянуться до меня. Вместо того чтобы бежать и срывать голос на крик, я стояла и наблюдала. Тело приятно покалывало, но я не могла понять почему. Свет, сочившийся из рук, пропал. Живая изгородь начала гнить и проседать, открывая обзор на поселение, где царила паника. Не было мира, не было никого – только я и душа Энглос, которой осталось буквально пара шагов до меня.
Йенс, не дожидаясь, когда осядет ограда из сгнивших деревьев и листвы, отбросил топор в сторону и ринулся было вперед, но Джойс с нечеловеческой скоростью преодолела расстояние, крепко ухватила его за предплечье и что-то зашептала на ухо. Лицо мужчины исказила гримаса злости. Он вырвал руку из хватки джинна и бросился ко мне, но Джойс что-то произнесла одними губами, и воин свалился на траву, хватаясь за сердце. Женщина лишь пожала плечами, встретившись со мной взглядом. Невольно задумалась, какой магией она обладает, в то время как душа Энглос оказалась прямо напротив меня. Я чувствовала ее горячее дыхание на своей коже. Душа боялась подступать ближе, боясь, что я причиню вред.
– Я могла бы освободить тебя, но ты причинила слишком много зла. Тебе одна дорога – в преисподнюю, где будешь скитаться, покуда Смерть не сжалится и не отправит в Забвение. Забудешь, кто ты, как тебя звали, про свой дар. Забудешь все. Станешь никем.
Душа Энглос оскалилась и бросилась вперед. Но как только ее руки коснулись меня, поляна окрасилась в светло-золотистый цвет. Мое тело ломало, кости с треском рвались наружу, крик срывался с губ. Магия проснулась, стоило лишь погубленной душе прикоснуться к ней. Я чувствовала, как гнев, злость проникают в меня, как очищаются мысли Энглос, стирают пороки. Мое тело содрогнулось вновь, спину обожгло огнем, будто к ней приложили раскаленное железо. Вскрикнув, я повалилась на землю и задрожала. Душа Энглос, темная, как смоль, теперь выглядела по-другому: девичье лицо улыбалось, кожа на вид стала бархатной и слегка загорелой, в глазах горел огонь, но не ненависти – в них стояла благодарность. Девушка смахнула с лица непрошеную слезу и медленно начала растворяться, на прощание прошептав одними губами: «спасибо».
На месте дриады остался небольшой лепесток красной розы, переливающийся в солнечных лучах. Один край его подгнил. Это было напоминанием о том, что не каждая душа подлежит исцелению, какая-то ее часть умирает навсегда.
Прижав лепесток к груди, позволила себе заплакать. Как бы ни была жестока ко мне Энглос, но ее душа в последний момент… такой она была, пока не начала сжирать себя изнутри, приближаясь на шаг к преисподней.
Холодное прикосновение к коже заставило вздрогнуть, и я обернулась, утирая ладонью слезы с лица. Ахнула, увидев, как вместо двух небольших за спиной теперь развевались массивные, в несколько метров в длину, крылья, с кончиков которых сыпалась пыльца. Они освещали собой поляну, отбрасывая тени на землю.
Вокруг стояла гробовая тишина. Оглянувшись, увидела, как все жители смотрели на меня – кто-то с ужасом, кто-то с благоговением, кто-то вовсе расплакался. Йенс разглядывал мое тело не моргая, надев на лицо маску равнодушия. Лишь когда уголок его рта дрогнул, я позволила себе выдохнуть. Мужчина опустился на одно колено и склонил голову. За ним последовали другие жители поселения. Такова традиция – склонить головы перед победителем. Это сделали все, кроме Джойс. Женщина подошла ко мне и остановилась на расстоянии вытянутой руки. Она по-матерински тепло улыбнулась, отчего сердце болезненно сжалось.
– Ты смогла пробудить магию, моя девочка. Я не сомневалась в тебе.
Лепесток розы холодил ладонь, слеза скатилась по щеке.
– Я ее убила…
Джойс сделала шаг вперед и смахнула большим пальцем след от слезы, тихо прошептав, чтобы никто не услышал:
– Душа дриады была отравлена. Дай еще немного времени – и ее уже нельзя было бы спасти. Ты помогла, а не убила. Лишь сломленные души отправляются в Забвение без права перерождения.
Я прижала руки к лицу и закричала, задыхаясь от слез. Йенс встал и подошел ко мне, пытаясь обнять, но я отгородила его от себя крыльями, воссоздав плотный щит. Он начал о чем-то яростно перешептываться с Джойс, потом зарычал, и я услышала звук удаляющихся шагов.
– Он ушел? – тихо спросила я в пустоту.
– Да. Сможешь дойти до хижины? – голос Джойс раздался где-то рядом.
– Да, – тихо ответила я.
Сложив крылья за спиной, бегом направилась к хижине, закрыла за собой дверь, скатилась по ней спиной и положила голову на согнутые колени. В дверь тихо постучали, но я не открыла. Не хотела и не могла никого видеть, тем более разговаривать. Едва поднявшись, преодолела комнату в два шага и рухнула на кровать.
«Гнев – не такой уж и хороший стимулятор для пробуждения магии», – подумала вскользь.
Мощной рекой власть Жизни течет
В корнях у Изумрудного дерева.
Всему сущему силу жизни дает
Равно зимой, весною и летом.
