не поняла. Света приходила поздно, вела себя тихо, никуда не встревала. Правда, наличие в доме постороннего человека всегда не очень приятно, но дело было давно, гостиниц доступных особенно не было, снять квартиру тоже было не очень возможно, по работе человека учиться послали, а мест в общежитии не хватило. Куда же ей было деваться? Ясен пень куда… И вот Света живёт, живёт, живёт, а кошка злится, злится… Это было заметно. Она не позволяла себя погладить, просто в воздухе растворялась при появлении Светланы, да ещё и рожи корчила ей вслед. А что? Запросто! Нос сморщит, подусники поднимет, типа фффууууу, гадость какая это ваша заливная рыба, то есть гостьюшка эта ваша незваная…
Светлана со своей стороны пыталась с Люсей подружиться. Можно сказать очень пыталась. Добилась только того, что Люська растворялась в пространстве, когда гостья появлялась на пороге. Материализовалась она только после ухода Светланы.
И вот Света объявила, что скоро ей можно уже вернуться домой. Мы мужественно сдержали радостные крики, покивали, поулыбались друг другу. А на утро Светлана вышла из комнаты очень встревоженная.
– У меня часы пропали!
Мы стоим, переглядываемся. В квартире находятся четыре человека. Нас трое и гостья. И вот гостья рассказывает, что вечером часы сняла, положила на столик у дивана, а сегодня утром хотела их одеть, а часов-то и нет! Часы по советским временам были какие-то дико дорогие, отчаянно дорогие. Я по возрасту не вникала, но слышала рассказы Светы о часах этих самых! Родители, само собой, тоже это слышали. И вот что делать?
– Света, никто из нас часы не брал. – это мой папа попытался гостью успокоить. – Ты поищи, может быть, они куда-то упали, или ты их не туда положила?
– Да нет же! Именно туда! И я обыскала уже всё! И постель перетряхнула и диван и в диване! Нету. Я понимаю, что не брали, но часы куда – то же делись!!!
– Ладно, не расстраивайся, может, плохо искала, придёшь вечером, вместе поищем.
Светлана с сомнением на нас смотрит, но, деваться-то некуда, да и на занятия она опаздывает. Берет сапог и начинает в него ногу совать, и морщится.
– Что это у меня там? – руку туда сунула, а там… Часы.
Я никогда, ни до этого, ни после, не видела, как у человека отвисает челюсть. Буквально. Она медленно переводит взгляд на нас и видит, что мы тоже в шоке. Роняет сапог, растеряно кладёт часы на банкетку. А там сидит кошка Люся и морду в сторону Светы делает «какая гадость эта…», ну вы поняли… Смотрит на часы, вздыхает, берет их в зубы, спрыгивает на пол и запихивает их в сапог. Лапой и поглубже.
Казалось, что больше изумиться уже некуда, но Светлана справилась. Глаза стали по пять копеек советской эпохи. Она медленно наклонилась, снова достала часы, опасливо покосилась на нас, на кошку, быстренько их одела, оделась сама и умчалась на учёбу, пробормотав что-то вроде:
– Не видела бы сама, не поверила бы в жизни!
Кошка только презрительно фыркнула ей вслед. Она, по-моему, так и осталась в полной уверенности, что скорый отъезд Светланы – её личная заслуга.
– Это же какое счастье, что Люся ей в сапог часы вложила! А ведь могла бы куда-нибудь запрятать! – резюмировал мой папа.
– А, по-моему, Светлана решила, что это мы кошку научили, – грустно вздохнула я. – Последние два дня пребывания у нас дверь в комнату она запирала, а с часами даже в ванную ходила. На всякий случай! Ну и ладно! Нечего надоедать приличным кошкам!
Люська, выслушав меня, по привычке состроила презрительную рожицу в направлении двери! Ибо нечего!
Или вот ещё была у нас гостья…
–Ооооо! Вот он мой любименький Пьер Безухов! – Тома впивается мёртвой хваткой в кота Кузю и прижимает к обширной груди. – Ути какой сляяяденький! Ути какой холёсенький!
Кот выглядит так, словно его сейчас вырвет! Впрочем, и не он один!
Тома – ещё один «гостевой подарок» от моей бабули. Я так и не поняла, кем эта жизнерадостная дама бабушке приходится, то есть мои аналитические способности загнулись на восьмой минуте перечисления её знакомых, с которыми знакома эта Тома.
–Короче! Я ей сказала, что она у вас три дня поживёт! – закончила бабуля монолог и повесила трубку.
Родители переглядываются, делают ощутимое усилие и загоняют рвущиеся из глубины души доводы, куда эта самая Тома может ехать, кроме того, чтобы у нас пожить. Но, раньше было не принято людей приехавших издалека, оставлять за порогом. Поэтому, крупная, громкая, яркая и очень говорливая дама приехала и поселилась у нас. Почему Кузю она обозвала именем героя из романа «Война и Мир», никто так и не понял, и выяснять никто не решился. Да и вообще, вопросы ей было лучше не задавать, она и без вопросов говорила не переставая.
– Мне на ужин надо кашку. Я и сливочки купила. Вот! – Тома торжественно вручает моей маме две треугольные упаковки сливок. – Желудок, знаете ли…
Мы с мамой нервно переглядываемя. Мама слегка удивляется, ну, ладно, в шоке она. Но, кто же эту Тому знает, может, у неё и правда язва желудка… А спросить стрёмно, она как минимум до утра будет рассказывать о своем пищеварении! Дешевле сварить кашу.
Садимся за стол. До сих пор помню, что было у нас на ужин пюре и запеченный хек. А перед Томой – тарелка с заказанной кашей на сливках. Она внимательно смотрит на наши тарелки, на свою, потом решительно отставляет кашу и говорит:
– Ой, а чего это тут у вас? Рыбка? Ой, а я так рыбку люблю! А можно мне тоже рыбки? А кашка тоже не пропадёт! Я её ночью съем!
И ведь унесла кашу с собой и съела ночью! Как же мы смеялись над это дамой! Но, хорошо смеется тот, кто смеется последним!
На следующий день, Тома пришла раньше родителей и довела меня почти до обморока. Она говорила не переставая, ходила по моей комнате, открывала все ящики в поисках фотографий. Ну, а что? Хотелось человеку фотографии посмотреть, а не предложили! А говорила она о моём светлом будущем! С её сыном. Мне на тот момент было лет тринадцать. Должным образом ответить я даме не могла, хотя очень хотелось – попросту объем легких был не тот. Посему я мрачно учила английские слова к завтрашнему диктанту, а она рассказывала, какой у неё сынуля замечательный и как мы друг другу подходим (не забываем, что мне всё те же тринадцать,
