это чтобы кто-то выслушал меня.
— Они не хотят отступать, — сказал я. — И я хотел бы сказать, что не понимаю, но когда место — это вся твоя жизнь, когда ты отдаешь ему все, что у тебя есть, год за годом, я понимаю это. Просто…
— Теперь твоя очередь.
— Я хочу продолжить их наследие. Я хочу сделать еще один шаг вперед и передать ранчо и курорт следующему поколению. Тяжело, из-за того, что они не хотят отступать. Тяжело, когда никто не утруждает себя выяснением твоего мнения и когда ты принимаешь решение, а оно находится под микроскопом.
— В этом есть смысл. Когда я продала свою компанию, новые владельцы спросили меня, не останусь ли я здесь на год в качестве временного генерального директора. Но я знала, что мне это не понравится. Я не собиралась подчиняться чьим-либо правилам, которые я так долго устанавливала.
— Так что бы ты сделала на моем месте?
Она провела пальцем по краю своего бокала.
— Не думаю, что тебе нужен мой ответ.
Нет, я был уверен, что нужен.
— Скажи мне.
— Если бы это был мой дом, если бы это была моя семья, я бы поблагодарила свою счастливую звезду за то, что у меня были дедушка и отец, которые все еще пытались дать то, что могли, потому что скорее бы умерли, чем увидели, как я терплю неудачу.
— Ну и черт с тобой.
Джемма рассмеялась.
— Я же говорила, что тебе не нужен мой совет.
— Нет, ты права. — Я вздохнул. — Ты совершенно права, и я ненавижу это. — Потому что я не собирался терпеть неудачу. А если бы я это сделал, они были бы там, чтобы помочь мне.
— Я могу понять, откуда ты родом, — сказала она. — И на твоем месте я бы чувствовала то же самое. Но ты разговариваешь с человеком, чья мать считала, что следующее поколение будет развлекать ее бойфрендов, когда она им наскучит.
Бутылка пива чуть не выскользнула у меня из пальцев.
— Что?
— Я не знаю, зачем я это сказала. — Джемма вскочила со стула и вернулась на кухню.
Я потерял дар речи, когда она убежала.
Но на этот раз она сможет сбежать в Бостон. А в хижине такого размера ей просто некуда было уйти.
Это был ее механизм выживания? Она замыкалась в себе и не подпускала к себе людей. Отталкивала их. Поэтому она ушла одиннадцать лет назад? Потому что я заставил ее чувствовать? Потому что здесь у нее была бы семья, которая не позволила бы ей замалчивать прошлое. С тех пор она пряталась за работой?
Я отставил бутылку в сторону и пошел на кухню, пока она яростно помешивала кипящий соус.
— Джемма.
— Пожалуйста, забудь, что я это сказала.
Я придвинулся поближе и заправил прядь волос ей за ухо.
— Не могу этого сделать, дорогая.
Она отложила ложку и посмотрела на меня умоляющими глазами.
— Я не люблю говорить о своей матери или об этой части моей жизни. Я много лет ходила к психотерапевту, и на последнем сеансе я поклялась, что больше не буду об этом говорить. Я правда не знаю, почему это вырвалось.
— Нам не обязательно говорить об этом. — Моя рука идеально легла ей на затылок. — Но я здесь, если ты передумаешь.
— Спасибо. — Напряжение спало с ее плеч, когда я провел большим пальцем по коже у нее за ухом.
Я хотел прикоснуться к ней всего на секунду. Чтобы показать, что я здесь, и ничего больше. Но для этой женщины не существовало такого понятия, как простое прикосновение. По моей коже пробежал холодок. Между нами словно потрескивало электричество, и это притяжение, гравитация, окружавшая ее, притягивали меня к себе. Моя рука скользнула вниз по ее спине, а ее губы были так близко, что все, что мне нужно было сделать, это прикоснуться к ним.
Джемма вздрогнула, подавшись навстречу моему прикосновению, и ее взгляд упал на мой рот. Она высунула язык и облизала нижнюю губу.
Тут кастрюля с лапшой начала кипеть. Шипение воды, льющейся на конфорку, заставило нас отпрянуть друг от друга.
Я опустил руку и отступил на шаг, пока Джемма нащупывала ручку, чтобы выключить газ.
— Наверное, все готово, — сказала она.
— Я накрою на стол. — И отвлекусь на минутку, чтобы привести мысли в порядок.
Господи, мне следовало остаться на диване.
Тарелки стояли не в том шкафу, где их всегда хранила бабушка, а столовое серебро лежало в другом ящике. Признание того, что кухня Джеммы была более функциональной, только подтвердило бы вслух, что она вписалась в обстановку, сделав это место своим домом, поэтому я оставил его при себе.
Я выложил на тарелку горку лапши, обмакнул ее в соус и принялся за еду.
— Это здорово.
— Вообще-то это рецепт твоей мамы.
— Соус из банки с какими-то добавками? Она пыталась научить меня, но у меня никогда не получаются правильные пропорции, и в итоге это только соус из банки.
Джемма улыбнулась, накручивая на вилку лапшу.
— Когда я была здесь в прошлый раз, твоя мама как-то подменяла повара. Тогда был ужасный холод, и кормить было почти некого. Лондин, Кэтрин и я были здоровы — я всегда думала, что свалка придала нам стальной иммунитет, — поэтому мы пошли на кухню, чтобы помочь ей.
Я откинулся на спинку стула, слушая, как она говорит, потому что она привлекала к себе все внимание.
Ты кладешь свое столовое серебро на стол ради такой женщины, как Джемма Лейн.
— Она научила нас готовить свои спагетти, — сказала она. — Это был первый раз, когда кто-то учил меня готовить.
— Это восхитительно. Не хуже, чем у нее. Ты часто готовишь?
— Нет. — Она покачала головой. — Я работала. И это немного угнетает — готовить каждый вечер на одну персону.
— Понимаю. — Я вернулся к своей трапезе, и мы ели вдвоем, почти не разговаривая.
Когда моя тарелка опустела, я глубже вжалась в спинку стула, не собираясь уходить. В данный момент мне больше нигде не хотелось быть. Единственное, что ждало меня дома, — это телевизор и огромная стопка постиранного белья. А общество Джеммы вызывало привыкание.
— Хочешь знать настоящую причину, по которой я уехала из Бостона? — спросила она.
Она сказала мне, что это из-за того, что она продала свою компанию и захотела сменить обстановку, но в последнее время я задавался вопросом, не было ли это только полуправдой.
— Да.
— Я ничего не чувствовала по поводу своей жизни. — Она пожала плечами, как будто была так же сбита с толку, как и я,
