Почему Костя решил обвинить меня в связи с Семёном? Что я сделала не так? Да и кто такой мне Тихомиров, чтобы я перед ним оправдывалась? Но страшно. И обидно. Когда целуют, а потом макают в грязь. Аяз делал также. Неужели все мужчины одинаковые? Неужели не знают никакого иного способа присвоить женщину кроме насилия? Или это именно я другого не заслуживаю? Может быть, действительно провоцирую? Чем? Не понимаю. Мамочка, я не понимаю!
Осторожно обхожу Тихомирова по дуге, постепенно увеличивая расстояние, и срываюсь в приёмную, захлопывая за собой дверь.
Прижимаюсь спиной к шкафу с документами и стекаю по нему на пол, начиная тихо рыдать. Тело с периодичностью в минуту протряхивает крупной дрожью. Как мне быть? Что делать? Где жить? Возвращаться в корпоративную квартиру? Работать я здесь однозначно больше не смогу.
Стягиваю со стола стационарный телефон и набираю номер брата. Мне так стыдно! Но обратиться больше не к кому. «Абонент временно недоступен» — отвечает мне механический голос.
Зависаю, слушая его около минуты. В квартиру все равно придётся вернуться. Там вещи, документы…
С усилием поднимаюсь на ноги, быстро кидаю в сумку вещи, которыми уже успела немного обжиться на столе и выбегаю из кабинета.
Возле лифтов сталкиваюсь с Семёном.
— Назима! — кидается он ко мне. — Что случилось?
Его самого протряхивает. Я шарахаюсь в сторону. Нет! Не надо мне больше сочувствия от мужчин. Оно слишком дорого обходится. Я как-нибудь теперь сама!
— Назима… — он непонимающе смотрит на меня. — Тихомиров что? Тебя обидел? Ударил?
— Нет… — мотаю головой и закусываю губу. — Пусти меня… я уехать хочу.
Пытаюсь проскочить мимо парня в открывшийся лифт.
— Пойдём, — поняв мой манёвр, он заталкивает меня внутрь кабины и заходит следом, зажимая кнопки. — Поедем к матери. Ей все расскажешь.
— Нечего рассказывать, — говорю тихо.
— Да? — ползёт бровь Семена вверх. — Да он только что меня уволил. Человека, без которого завтра встанет информационнное и кассовое обеспечение всех объектов компании. От персональных компьютеров до диспетчерских пунктов распределения сырья.
— Это я виновата, прости меня, пожалуйста, — прошу всхлипывая. — Он подумал, что мы встречаемся. Приревновал…
— Мать будет в шоке… — ржет Семён. — Ну раз такое дело, то действительно самое время ей о нас с Марикой рассказать.
— Что? — не понимаю я.
— Да женат я, — улыбается Семён. — Уже почти месяц как. — Просто Марика она… специфичная, — поигрывая в воздухе пальцами, подбирает слово. — Но очень классная.
— Оу, — замираю я. Ловя себя на странном и совершенно неожиданном ощущении, что мир за дверью кабинета Тихомирова на самом деле не рухнул. Это мне так только показалось. Вот, пожалуйста, счастье у людей. — Поздравляю… — говорю искренне. И тут до меня доходит. — А Анна Ивановна не знает, что вы женаты?
— Пошли, — ухмыляется Семён. Подхватывает меня за предплечье и тянет к стойке охраны. — Цербера своего предупреди, что с нами на такси поедешь. И сама все увидишь.
Вадим принимает идею смены транспорта без энтузиазма, но, видя мое состояние, спорить не решается. Даёт какие-то указания водителю такси и лично открывает мне дверь, усаживая на заднее сидение.
— Привет, — в салоне меня встречает улыбчивая девушка.
Есть только одно но, после которого я начинаю понимать, почему Семён все откладывал знакомство жены с матерью.
Дама его сердца выглядит, мягко говоря, эксцентрично. Бритая практически на лысо, с губами, накрашенными алой помадой, в кожаной куртке-косухе, в широких спортивных штанах и кроссовках на высокой платформе.
— Здравствуйте, — шепчу ей и оглядываюсь на Семена, застывшего в дверях машины.
Он начинает хохотать.
— Назима, это моя жена Марика. Она — профессиональный каскадер. Детка, — смотрит на супругу, — это моя коллега и мамина протеже — Назима.
— Какая ты принцессная, — добродушно дотрагивается до моего плеча девушка. — Я очень рада познакомиться.
— Я тоже, — смутившись, киваю. — Извините, что нарушила ваши планы… — покаянно развожу руками.
— Ничего ты не нарушила, — отвечает Семён, садясь на переднее сидение и пристёгиваясь. — Мы как раз к матери ехали. Решили, что после театра ей хватит культурного ресурса, и удар ее не хватит. Печку ей крутую заказали, вафельницу и йогуртницу. Будет внучке вкусняхи творить.
— Вы беременны? — Спрашиваю, снова переводя взгляд на Марику.
— Так вышло, — шутливо подкатывает она глаза. — Этот человек она бьет ладонью в сиденье, — разрушил мою карьеру. Вот кто же знал, что с ним просто так не оторвёшься.
— Я берег своих головастиков для тебя, малыш, — довольно улыбается парень.
— И с чего ты решил, что у нас будет дочь? — фыркает Марика. — Сын.
— Не не, — грозит пальцем ей Семён. — Третий мужик в доме — это перебор. Я и так, когда твоей башки в постели касаюсь, вздрагиваю и сразу грудь ищу.
— Нет, ну ты представляешь! Какой хам, — обращается ко мне Марика, качкая головой.
Я не выдерживаю и начинаю смеяться.
— Вы — очень красивая даже такой, с «ежиком», — говорю от души.
— Вот! — вскрикивает Марика. — Ты слышал? У неё точно есть вкус. И вообще, предлагаю забиться.
— Чего сделать? — оглядывается Семён.
— Ну поспорить, темень ты непроглядная, — терпеливо объясняет Марика. — Если будет парень, то ты бросаешь курить. А если будет девочка…
— А если будет девочка, — мстительно прищуривается Семён. — Ты целый месяц учишься готовить. Выбирай. Курсы, видосы или у Назимы…
— Лааадно… — поджимает губы Марика. — Ты меня научишь? — оборачивается ко мне.
— Конечно, — киваю с улыбкой.
— Ты только не плачь больше, — неожиданно жена Семена понижает голос и подсаживается поближе ко мне. — У меня больше двадцати прыжков с парашютом, мастер спорта по рукопашке, а по мужикам-мудакам я вообще чемпион. И давай со мной на «ты»? Окей? — сжимает мою руку, лежащую на сиденьи.
— Окей… спасибо, — я незаметно возвращаю ей рукопожатие.
Плакать больше не хочется, но пробитая в груди дыра никуда не делась. Она заставляет меня замерзать и плотнее кутаться в палантин.
Глава 24. Крестная
Назима
Взволнованная Анна Ивановна встречает нас
