заполучил в свое владение множество превосходных кораблей. А критский трон тем временем занял юный Идоменей — честолюбивый и гордый властитель, у которого с Атреем нашлось немало общего. Новый царь охотно согласился объединиться с Микенами против растущей мощи Трои.
Узнав об этом, владыка Пурпурного острова понял, что ему несдобровать, ведь злопамятный микенец уж точно не забыл о строптивости Порфируса… Но Схеней не успел что-либо предпринять. Да и не смог бы.
Боевые галеры Микен и Пилоса, Крита и Родоса, плывущие в едином строю, одним лишь видом гасили поползновения островных царьков к какому-либо сопротивлению. Могучий флот высадился в бухтах Порфируса сразу с трех сторон. Вскоре корабли Пурпурного острова, мирно стоявшие на берегу, запылали огнем.
Атрей в сопровождении трех сотен воинов вошел в мегарон дворца. Никто не пытался ему сопротивляться: защитники Порфируса даже не обнажили клинки. Все было ясно без слов.
Царь Микен обратился к повелителю острова, не скрывая насмешки:
— Судьба твоей семьи и всех жителей острова, Схеней, находится в моих руках. Но я не хочу вершить суда без особой нужды. Твоя жизнь станет достаточной ценой для спасения остальных. Будешь ли ты упорствовать, обрекая свое царство на гибель?..
Схеней встал. Горе согнуло плечи владыки, руки его дрожали. Он проиграл, проиграл без боя… И понимал это с ужасающей ясностью.
— Клянешься ли ты при собственных воинах, что сохранишь жизнь моей семье и моему народу? — обратился он к Атрею.
— Клянусь богами Олимпа, — коротко ответил тот.
Царь Порфируса, не говоря более ни слова, вытащил из-за пояса тонкий кинжал и одним точным ударом всадил его себе в грудь. Обмякнув, подобно кукле, тело Схенея осело на ступени у подножия трона.
Воцарилось жуткое молчание. Атрей повернулся к съежившемуся у трона царевичу Леарху, тогда еще совсем молодому и стройному. Взгляд микенского владыки заставил того затрепетать от дурного предчувствия.
— Кажется, теперь ты здесь главный? Что ж, я обещал сохранить жизнь семье Схенея… Но какой она будет, мы не договаривались! Ты можешь либо подчиниться и править этой землей, либо влачить жизнь изгнанника. Выбор за тобой, парнишка.
Леарх бросил на бездыханное тело быстрый взгляд. Ему было жаль отца… Но Схеней оказался недальновидным правителем: не смог вовремя разглядеть угрозу и рассчитать силы. Все могло окончиться гораздо хуже. Позже он, Леарх, воздаст погибшему владыке всевозможные почести, но сейчас было не до горевания…
— Я буду верен Микенам, царь Атрей. Позволь мне отправить отца в чертоги мертвых и обсудить с тобой условия мирного договора. Поверь, я не собираюсь подражать безрассудному Схенею. Увы, он не прислушивался к голосу разума за что и поплатился!
Атрей кивнул. Они поняли друг друга.
Но тут их разговор прервал крик ярости, раздавшийся позади микенского правителя. Атрей, опытнейший воин, отреагировал без колебаний: отступил в сторону и встретил атакующего ударом кулака в лицо. Никто даже не успел обнажить клинка. Ноги противника подкосились, он рухнул на каменный пол; к своему ужасу, Леарх признал в нем младшего брата — одиннадцатилетнего Никандра. Подросток, корчась от боли, с ненавистью смотрел на Атрея.
Леарх застонал от отчаяния. Какая глупость!.. Что, если микенец решит взять свои слова обратно? Даже если гнев царя падет на одного Никандра, наблюдать за тем, как брата казнят, Леарху вовсе не хотелось.
— Подлый убийца! — закричал Никандр, с трудом поднимаясь на колени. Кровь обильно текла из его носа и губ, разбитых могучей рукой микенского владыки.
Атрей покачал головой; в его глазах не было злости, только сожаление:
— Твоего отца погубила лишь самонадеянность. Я дал слово и отрекаться от него не собираюсь… Но ты, сопляк, никак не можешь смириться с неизбежным. Глупость и упрямство наказуемы.
Он махнул рукой, и несколько рослых солдат окружили мальчика. Тот замер, не решаясь окончательно встать на ноги.
— Тебя посадят в лодку, дадут немного пищи и воды. Отправляйся, куда пожелаешь, но не появляйся ни в микенских владениях, ни в союзных землях — там для тебя нет места до конца дней.
Сказав это, Атрей посмотрел на Леарха, словно требуя подтверждения. Тот кивнул, ощущая в сердце саднящую боль.
— Если нарушишь мой приказ, будешь казнен, — закончил микенский царь. — Увести его прочь!
Плачущего Никандра выволокли из мегарона. Леарх понял, что судьба брата решилась быстро и бесповоротно… Осталось позаботиться о судьбе всего Порфируса. Отныне это его долг, как нового властелина.
И многие годы спустя он исполнял его со всей добросовестностью. Леарх неукоснительно соблюдал достигнутые договоренности с Микенами и состарился, не нарушив ни одного из обещаний.
Что в итоге стало с его братом?.. Погиб ли Никандр в морской пучине или начал мирно возделывать землю где-то в далеких краях, откуда не дождаться вестей? Владыка Пурпурного острова этого так и не узнал.
Порфирус подчинился Львиному царству без резни и насилия, отделавшись жизнью своего владыки, изгнанием младшего царевича да сожженными на берегу судами. Остров сохранял верность Микенам и после смерти Атрея. Агамемнон, новый царь Львиного города, оказался еще более жадным до крови и завоеваний, чем его отец. Ссориться с ним значило одним махом уничтожить все воздвигнутое.
Удивительно, но Леарх ухитрился пережить и второго микенского владыку. Могущественнейшие из мужей гибли, мир содрогался от кровопролитных войн, а на Порфирусе продолжали потихоньку делать знаменитую пурпурную краску, заниматься рыболовством и добычей меда… Царь не забыл и о том, чтобы отправить богатые дары вдове Агамемнона Клитемнестре, подкрепив их заявлениями о вечной преданности. Довольно прозорливо, не в пример своему предшественнику.
И вот спустя годы призрак смертельной опасности снова заглянул своими пустыми глазницами в сердце старого царя, сжав его холодными тисками…
— Поговорим, царевич Орест, — мягко сказал Леарх, очнувшись от неприятных воспоминаний. — Плохо, когда из поспешных суждений рождаются скоропалительные выводы. Тебе наверняка это известно.
— Я всегда готов выслушать человека, если только он не грозит мечом, — Орест пожал плечами. — Так что ты хочешь сказать, царь Пурпурного острова?
— Полагаю, ты подозреваешь меня. Считаешь, что я мог отдать приказ о нападении. Ведь так? — Леарх не стал заходить издалека, время для этого было неподходящим. — Но я бы не стал совершать подобной ошибки. Ты сам напомнил мне, что однажды на Порфирусе против микенцев уже обнажали мечи… И мы с тех пор утратили независимость. Если бы я повелел тебя устранить, на мои земли пришли бы смерть и горе.
Судя по выражению лица Ореста, слова владыки не особо его убедили. Леарх вздохнул:
— Я не похож на отца… И стремлюсь не повторять его ошибки. Мой остров называют Пурпурным из-за краски, которую здесь добывали
